Дом, который пишет сам

Дом стоял на отшибе – будто сам выбрал одиночество.

Нэйт Уилсон поставил рюкзак на пыльный пол и выдохнул. Здесь было непривычно тихо. Не городская тишина – а плотная, глухая. Такая, что звенит в ушах.

– Идеально, – пробормотал он. – Никаких соседей, никаких вечеринок. Только я и сто страниц про американский готический роман.

Он поступил вольно: оставил кампус, комнату, друзей – и уехал. Снял старый дом в глуши, о котором в интернете почти не было информации. Только фото фасада, выцветшее объявление и пометка: «Дом не сдавался более 15 лет».

Всё, что нужно – покой, кофе, ноутбук.

А потом – щёлк.

Нэйт замер.

Звук был слишком чётким. Чуть металлическим. Как нажатая клавиша.

Он пошёл на него, шаги звучали предательски громко.

Комната в конце коридора. Покрывало на мебели. Стол. И – пишущая машинка.

Он приподнял бровь. Неожиданно. Почти стильно.

Но на листе бумаги уже было слово:

“Привет.”

Он не печатал. Бумага была свежей.

Машинка стояла неподвижно.

И всё же…

Щёлк – одна клавиша нажалась сама.

Он выпрямился, глядя на неё, будто ожидая подвоха. Провёл пальцами по клавишам – пыль осела на подушечки.

– Странно, – тихо сказал он. – Если ты меня приветствуешь, надеюсь, не будешь спорить с моими сносками в дипломе.

Он вынул бумагу. Перевернул. Пусто.

Сунул в карман, как улику.

Но стоило отвернуться – щёлк.

Новое слово на втором листе:

“Слушай.”

Он чувствовал: если продолжит, машинка напечатает ещё. Не по волшебству. Просто… как будто она ждёт, пока он рядом.

Он шагнул ближе.

Тишина. Только его дыхание и тихое жужжание холодильника из кухни.

И вдруг – лёгкий сквозняк. Занавеска качнулась, и в отражении стекла он увидел что-то. Тень. Движение.

Он резко обернулся.

Пусто.

Нэйт сжал зубы.

– Хорошо. Я тоже могу играть в это.

Он вытащил ноутбук, поставил рядом с машинкой.

Открыл пустой документ.

Тема диплома: Трансгрессия и мотив одушевлённого дома в американской готике.

И над первой строкой он написал:

«Дом не спит. И я – тоже.»

Он рухнул на старый, но вполне удобный матрас. Даже не стал расстилать простыни – только кинул куртку на ноги и закрыл глаза.

Дом скрипел – нестрашно, просто по-стариковски. Но в этой тишине каждый звук казался слишком громким.

Щёлк.

Может, показалось.

Он не встал.

В голове крутились строки. Готика, мотив дома как живого существа, страх перед внутренним… Всё это теперь было не только теорией. Он уже жил в этом тексте.

Он потянулся к телефону. Без сигнала.

– Конечно, – выдохнул.

И вдруг…

Вспомнилась ночь. Та, из которой он сбежал.

Лампа в кампусе – тусклая, жёлтая.

Стена – исписанная маркером. Не его рукой.

Слово – одно, повторенное десятки раз:

«Наблюдаю.»

Он не рассказывал никому. Ни соседу, ни наставнику. Просто собрал вещи и уехал.

И вот теперь он снова у двери.

Слово снова на бумаге. Только теперь другое. Но смысл тот же.

«Привет.»

«Слушай.»

«Я здесь.»

Он открыл глаза.

И увидел свет в коридоре.

Очень слабый. Как будто кто-то включил настольную лампу в той самой комнате.

Он сидел на краю кровати, босыми ногами касаясь холодного пола.

Свет в коридоре горел тускло, как будто лампа неуверенно спрашивала: «Ты точно хочешь знать, кто её включил?»

Нэйт не спешил вставать. Он знал, что свет никуда не денется.

Он потянулся к машинке, медленно. Клавиши были холодными, чуть шероховатыми, с металлическим звуком, будто кто-то ударил по струне.

Провёл пальцем по литере «T» – и в голове всплыло:

…руки, пахнущие смазкой. Голос отца. Запах гаража и дождя за окном.

– Старые вещи не ломаются просто так, – говорил он, стоя над точно такой же машинкой. – Они просто ждут, чтобы ими снова начали пользоваться.

Маленький Нэйт сидел на верстаке, болтал ногами и с интересом смотрел, как отец возится с буквами и лентой.