Марина
– Девушка, вы разве не видите, что у вас просроченный товар на полках стоит. – Чуть визгливо вещала женщина с неприятным голосом. Она стояла у кассы и задерживала очередь, потрясывая перед моим носом пачкой творога. – Да что ж это такое…?
– Женщина, я вам уже объяснила: я всего лишь кассир. Я вызвала администратора, он к вам сейчас подойдет. Не задерживайте очередь. – Устало ответила я, поправив форменный чепец, все время норовящий скособочиться.
Слава богу, что администратор Лёша уже подошел к кассе, и недовольная покупательница накинулась на него. Моя работа продолжилась. Хорошо, что до конца смены остался какой-то час. Да и поток покупателей редел, так что перерывы становились все чаще и продолжительнее.
– Марин, там мужик какой-то стоит и на тебя смотрит уже часа два. – Ко мне подошла Дина, заведующая алкогольным отделом.
– Снова какой-то ущербный? – Я устало вздохнула, даже не посмотрев в указанную сторону.
– Да вроде бы одет дорого. Такие у нас водку не покупают. Они предпочитают хороший напиток из дубовых бочек. – Хмыкнула она.
– Этого еще не хватало. – Хмыкнула я. – Может быть, сумасшедший какой? На меня много кто издалека смотрит, а не подходят…
– А как к тебе подходить-то? Ты на себя в зеркало давно смотрела, принцесса? Ты даже чепчик этот страшный, форменный, носишь, как корону. Осанка даже за кассой видна. Вся тонкая, изящная, как фарфоровая статуэтка. Красивая и… холодная. Конечно, все тушуются и дар речи рядом с тобой теряют. – Напомнила она мне о моем дефекте.
Я поморщилась. Лет с пятнадцати у меня проблемы с собственной внешностью. Непонятно в кого я такая уродилась. Мама у меня маленькая и коренастая… была… Уже пять лет, как ее нет. Правда, отца я своего не знаю, но мама говорила, что высокий был, красивый и широкоплечий. Отчим тоже этакий боровичок. У нас с ним нормальные отношения. Особой любви никогда не было, но и ненависти тоже. А вот сестра… Она младше меня на четыре года и… Не задалось у нас с ней общение. Она хозяйственная, такая же крепкая, как родители. Это я неприкаянная, странная и никак не вписывалась в их семью с их приземленным мышлением. Закончила колледж искусств и… работаю в магазине на кассе. А Янка, она сейчас учится в университете на какого-то там финансиста. Мы давно живем в разных городах (художественное отделение было лишь в этом городе и мне пришлось переехать), и общаемся раз в месяц, когда мне звонит отчим, сухо интересуется моими делами и, тяжело вздыхая, советует пойти мне работать на какую-нибудь более перспективную работу. А куда я устроюсь со своим таким непрактичным образованием? Учительницей рисования в школу? Так на такую зарплату я даже комнату нигде не сниму. А ведь еще питаться на что-то надо. Слава богу, что Динка училась на курс старше меня на скульптора и помогла устроиться мне в этот магазин на последнем курсе. В итоге: мне двадцать шесть лет, а я все еще работаю кассиром, изредка продавая свои картины. И снимаю комнату все у этой же Дины Коростелёвой. Она живет с сыном Митькой в одной комнате, я в другой, но чаще всего мы встречаемся на пятиметровой кухне и…, если честно, то я только с ними почувствовала себя частью семьи. На меня никто не смотрел косо, что я какая-то не такая. Никто не поправлял, никто не проезжался бульдозером действительности по моим несбыточным мечтам. Динка лишь иногда говорила, что тяжело мне, принцессе, без принца живется…, но быстро замолкала под моим тяжелым взглядом. Не надо мне принцев. Я сама как-нибудь.
Это как-нибудь длилось уже довольно давно. Но… я элементарно боялась сейчас остаться без стабильного куска хлеба. Да и Дине с Митькой тяжело будет без меня.
