Ненавидеть легче, чем любить. Каждый
раз, когда ты думаешь о нем, сердце сжимается не от боли, а от
лютой ярости. От желания крушить, ломать. Сделать что-то, чтобы
причинит ему боль.
А может, ярость — это просто
прикрытие для боли. Может быть, ненавидеть мы начинаем тогда, когда
не можем уже справится с той бездной боли, что на нас обрушилась.
Слишком часто, слишком много, чересчур глубоко. И тогда мы начинаем
превращать боль в ярость. Потому что ярость — это уже энергия
действия. А значит, мы наконец сможем не просто задыхаться от
адского пекла чувств внутри, а освободить свою боль. Дать ей место,
воплощение. Мы начинаем крушить, ломать, уничтожать все вокруг и
нам становится легче. Действительно легче.
— Александра Дэвис?
Я подняла взгляд на девушку, которая
сидела за столом и внимательно смотрела на меня.
— Да? — я вопросительно вскинула
бровь.
— Проходите. Константин Валерьевич
вас ожидает.
Зайдя в кабинет, я посмотрела на
мужчину, сидящего за столом. Его голова была склонена, он что-то
усердно писал. Сзади огромные панорамные окна, большой, широкий
стол, просторный кабинет. Здесь все указывало на статус и влияние,
которыми обладал владелец. Даже стол выглядел слишком дорого и
внушительно. Я невольно начала вертеть головой, оглядывая
обстановку.
— Нравится? — я вздрогнула, услышав
глубокий, низкий голос.
Посмотрела на мужчину, удивляюсь
тому, как неожиданно прозвучал его голос. Я никогда не слышала
такого тембра.
У него были черные, короткие волосы.
Достаточно густые брови, из-за которых казалось, что он немного
хмурится. Щетина и слишком пухлые для мужчины губы. Образ дополняла
черная рубашка с закатанными рукавами.
Я подошла к столу и села в кресло
напротив. Вытерла вспотевшие руки о штаны так, чтобы он не заметил.
А Константин разглядывал меня. Внимательно и спокойно. Я молча
смотрела на него в ответ, не в силах начать разговор, которого сама
же так хотела и добавилась.
— Итааак, — протянул мужчина,
пытаясь подтолкнуть меня к началу моей речи. — Зачем Давид тебя
прислал?
Я вздрогнула.
— Не он меня прислал, а я его
попросила организовать встречу.
— Это не меняет моего вопроса.
Зачем?
Я глубоко вздохнула, набираясь
смелости.
— Есть один человек… которого я
сильно ненавижу. Он кое-что отобрал у меня. Важное. Самое важное. И
я хочу ему отомстить.
— Это все, конечно, очень поэтично,
но вопрос все тот же, — он поддался немного вперед. — Зачем ты
здесь?
— Потому что ты можешь мне
помочь.
Он усмехнулся, откинулся на кресло,
ожидая продолжения.
— Этот кто-то — Тимур Старцев.
Я замолчала, разглядывая реакцию
Смолянова.
— Предположим, — наконец, спокойно
ответил он. — Причем тут я?
— Я знаю, что вы конкуренты. Даже
враги, наверное. Неужели тебе не хочется ему насолить?
Он усмехнулся.
— Насолить? Милая, это какие-то
детские забавы. Я таким не занимаюсь. Нет ни времени, ни
желания.
Он вновь вернулся к бумагам, взял
ручку и продолжил что-то писать, делая вид, что меня тут больше
нет.
Я сжала руки в кулаки, врезаясь
ногтями в кожу.
— Я кое-что для него значу. — По
крайне мере, надеюсь на это. — Я хочу разрушить его жизнь.
Разобрать по кирпичику и уничтожить все, что для него имеет
значение.
Смолянов вновь посмотрел на
меня.
— И для чего мне это? — с усмешкой
спросил он.
— Наверное, потому что в глубине
души ты хочешь того же.
Он усмехнулся еще шире.
— Ты глупая, обиженная девчонка. Он
разбил тебе сердце, правда? И ты решила, что станешь Всадником
Апокалипсиса? У тебя ничего не получится.
— Да, не получится, — согласилась я.
— Без тебя ничего не получится.
Он несколько секунд внимательно
смотрел на меня, а потом резко махнул рукой в сторону двери.
— Твое время закончилось. А твое
предложение меня не заинтересовало.
