«Всё самое сильное, что может быть рождено в искусстве – плод боли и неудовлетворённости. И вообще, настоящее творчество созидается через муки», – размышлял он, закрывая ноутбук.
Книга наконец-то закончена, а накипевшее высказано на страницах. Героям воздалось по заслугам, на горизонте разгорается рассвет новой жизни. Прогнозы заверяют: будет солнечно. Хотел бы он, автор, создатель и героев, и рассветов на горизонте, оказаться среди этих ребят, руками которых столько всего сделал. Они боролись и получили хотя бы надежду на лучшее.
«Людям нравится, когда ножом по живому, – продолжал думать он, не решаясь покинуть рабочее место. – И автору становится легче: про всё болючее через строки рассказал, будто с психологом побеседовал. И вроде как должно полегчать. Но чего-то всегда не хватает. Чего-то очень важного».
Недопитый чай давно остыл. Он взял со стола блокнот и нарочито медленно, смакуя момент, провёл несколько горизонтальных линий. Пять напряжённых месяцев он работал над романом, трижды переписывал финал, а сколько раз хотел бросить всё и просто удалить текст целиком… И всего десять секунд чувствовал счастье, пока перечёркивал последние строки плана. Вот она, вся суть счастья. Проще поверить, что его не существует.
Он подхватил кружку, смахнул в неё крошки, расставил на столе разбросанные в беспорядке книги, тетради, авторучки. Убрал в ящик всё лишнее, в чём больше нет нужды. Простые действия, за которыми крылось неприятное возвращение к обыденному. Месяцами он жил судьбами своих персонажей, а теперь, избавляясь от рабочего беспорядка, рушил барьеры между собой и собственной жизнью.
Кружка заняла почётное место на вершине горы из грязной посуды. Пока мыл, думал о тех писателях и поэтах, которые сочиняли то, что сегодня зовётся классикой. Те люди были чуткими натурами, особенно восприимчивыми к острым граням реальности. Потому они и смогли создать что-то монументальное, на века. Но такая особенная восприимчивость делала их беззащитными перед миром.
Многих творцов от душевных перегрузок уберегал алкоголь. Но поддержка такого рода обходится слишком дорого для здоровья, в том числе и для душевного. Чем старше он становился, тем лучше понимал тягу к дурманам и не осуждал тех, кто не мог иначе примириться с болью и бессмысленностью бытия. Наверное, сам бы не просыхал, если бы не успел прежде определиться для себя, что либо вино, либо работа. Выбор пал в пользу последнего. Без компромиссов.
Так в чём же тогда искать утешение, если рядом даже нет человека, способного тебя принять и выслушать? Если нет возможности забыться вечером в хмелю без боязни потерять следующий день, а то и три?
И всё-таки у него было за что удержаться, чтобы не утонуть. Путеводная нить, порой едва заметная в тёмных лабиринтах будней, она много раз указывала дорогу к свету.
Приведя дом в порядок, он вышел на прогулку. После завершения книги над ним навис грозовой фронт проблем реальной жизни, угрожая затянуть в своё чёрное нутро и переварить до костей.
Он достал наушники и включил на телефоне любимую музыку. Под напористую барабанную дробь и ликующую песню электрогитар все страхи отступали без боя. Говорят, что книги способны изменить жизнь и поддержать в тяжёлые времена. Так почему бы человеку, пишущему книги, не найти поддержку в боли других людей, выражающих её по-своему?
