Она уже давно не воспринимала Батуми как город в привычном смысле – с амбициями, планами, гонкой за успехом.
После мегаполиса, где каждый день был как бой, Батуми казался ей убежищем – местом, где можно просто спрятаться и быть.
Всё вокруг будто вязло в тягучем слоу-мо: чайки лениво скользили по небу, волны нехотя шлёпались о каменистый берег, а люди, утонувшие в собственных скучных жизнях, двигались так, словно забыли, куда идут.
Архитектура Батуми сводила с ума: стеклянные башни, облезлые дворики, советские коробки – всё перемешалось в каком-то хаотичном, почти бессмысленном танце, будто город не пытался казаться красивым, а просто существовал без фильтров, таким, какой есть.
Весна в этом году пришла без привычных дождей – тёплая, солнечная, будто нарочно старалась порадовать. Лисса медленно шла вдоль улиц старого города, не имея цели. Просто двигалась, чтобы не застрять в себе окончательно. Её всё ещё не отпускали тревога и болезненные провалы в памяти, но в тот день она заставила себя просто выйти.
Когда она добралась до моря, в голове стало чуть тише. Набережная тянулась на многие километры. Цветущие камелии и магнолии, аккуратные дорожки, странные инсталляции, спортивные площадки – ландшафтный рай, который собирали по кусочкам со всего света и делали это с большой любовью. Здесь ничего не было случайным. Но всё это – цветы, тёплый воздух, море – было словно откуда-то из другого, сказочного мира. И Лисса смотрела на него изнутри своей внутренней нищеты – мрачной, заброшенной и бесконечной. Она была неспособна ни принять, ни поверить в эту реальность.
Остановившись и взглянув на холодное, спокойное море – такое же бескрайнее, как её тревожные мысли, – в равномерном дыхании волн она уловила крошечное ощущение облегчения.
– Как же я устала от этого непроходящего внутреннего тлена… – подумала она. – Надеюсь, хоть летом станет легче. Буду лежать на пляже, плавать, есть черешню, персики, дыни… и ни о чём не думать.
А сейчас нужно стараться выходить хотя бы на час. Может, новый доктор прав, и это поможет справляться.
Она стояла у края берега и, сама, наверное, не осознавала, насколько прекрасно выглядела. Длинные золотистые волосы играли на ветру, словно живые нити света, рассыпающиеся вокруг её лица и плеч. Солнечные лучи нежно касались кожи, придавая ей тёплое сияние, а глаза, отражая голубизну воды, были полны какой-то тихой глубины и свободы. В этот момент она казалась частью стихии – одновременно сильной и хрупкой, загадочной и открытой.
– Познакомимся? – вдруг спросил её вполне симпатичный молодой грузин. Его тёмные волнистые волосы блестели на солнце, но вид у него был какой-то помятый.
– Вот ещё… – подумала Лисса и, показав обручальное кольцо на пальце, поспешила уйти. Грузин проводил её равнодушным взглядом, буркнув что-то себе под нос.
По дороге домой солнце скрылось за облаками. Всё вокруг стало серо-синим: чайки, мостовые, стекла витрин. В голове потихоньку нарастал тревожный гул. Страх покидать свой квартал давно перестал быть просто страхом – он превратился в телесную привычку, слово «моргать». Он окутывал её с ног до головы, желая заставить замереть, как жертву. Лисса месяцами не могла выйти из квартиры. Прийти к точке, когда она вот так идёт по улице, удалось не сразу. Она спотыкалась о тревогу, расставленную воображением, но выбирала не сдаваться, а идти вперёд и не дать болезни захватить свою жизнь полностью. Нужно было вырваться из этого кокона, несмотря ни на что. И она делала это, сознавая, что за каждым поворотом может случиться что-то непредсказуемое. И случилось…
Он сидел в большой компании в маленьком открытом кафе – том самом, мимо которого Лисса проходила, наверное, сотню раз. Но сегодня всё было иначе. Сегодня в её глазах он перестал быть невидимкой – тем, в ком она никогда не видела мужчину.
