Взгляд Саши блуждал по фигуре Ады: как только она отошла на достаточное расстояние, спина её выпрямилась, плечи расправились, и он живо представил себе огненные крылья Феникса. И даже несмотря на сотрясающие тело рыдания, она чудилась ему сильной, смелой и отчаянной – именно такой, какой и должна быть пара сущности и истинного экзистенциалиста.
Что делать теперь, когда Льётольв мёртв, а Денеб лишился тела, – Саша мог только предполагать. Одно он знал точно, заболевший странной упрямой уверенностью: его долг – защищать Аду, беречь её и частичку, которую оставил Ден. Пожалуй, наступил тот момент, когда ему, теперь сильнейшему (ввиду смерти Льё) экзистенциалисту, нужно проявить смелость, мужество и приличную долю хитрости. Выйти из тени не буквально, но фигурально. Возможно, даже перестать быть безразличным к тому, что происходит. На самом деле он понимал, что ступил на этот рискованный путь давно, когда взялся негласно помогать Льё, тогда, когда предупредил об опасности, когда узнал слишком много и отказался участвовать в фактическом убийстве своих же товарищей, пусть и отступников.
Он всегда считал Льё и Дена самой лучшей рабочей парой, благородными в какой-то степени экзистенциалистами. Льё, вопреки всем своим недостаткам, был верным и честным другом,откровенным и прямолинейным, и – невероятным мастером своего дела, исследователем. Если бы Судьба оказалась чуть более благосклонна к нему, а он сам – менее упрямым, то не случилось бы договора между Марселем и Сёртуном, не произошло бы раскола в сообществах, а сам Льё, да и Денеб, наверняка, остались бы живы.
Саша ждал сообщения от своей сущности – о месте встречи в первую очередь. Состояние Ады его иногда пугало, а отчаяние Майи – злило. Ему требовалась любая посильная помощь. Саша доверял своему товарищу, но ещё больше привык верить собственному чутью, и оно говорило о том, что скорее всего рабочей пары у него больше нет. Чем это грозило обернуться, Саша старался не думать. Стратегия его была проста – решать проблемы по мере их поступления, понять, что происходит в сообществах и выжидать.
Марсель жив, Арма – тоже. Силы равны. И главный козырь – в руках Саши, замкнувшийся в себе, раздавленный обстоятельствами, но переполненный злобой. Впрочем, как и ненормальной любовью. Ада злилась, боялась, страдала, надеялась и снова злилась.
Дольше оставаться в деревеньке было нельзя, да и свою главную цель пребывание здесь исчерпало: Ада пришла в себя, немного восстановилась и готова двигаться дальше. Вот только куда, Саша ещё и сам не знал. Возвращаться в Москву рано,и вряд ли в ближайшее время возможно и необходимо. Поэтому, ближе к вечеру, Саша, Ада и Майя сели в машину и отправились дальше на Восток, туда, куда вела дорога.
Ада наотрез отказалась садиться на заднее сиденье, расположившись рядом с Сашей. Взгляд её был направлен строго вперед, и иногда казался стеклянным. За первые два часа пути она не проронила ни слова, и только когда солнце заметно склонилось к горизонту, Ада резко схватила Сашу за руку, и он затормозил. Выбежав на обочину, она упала в траву на колени, сотрясаясь то ли от судорожных рыданий, то ли от рвотных позывов.
Саша вышел из машины и остановился, облокотившись на пассажирскую дверь, наблюдая за Фениксом.
– Ей уже было так плохо, – тихо вымолвила Майя, тоже выбираясь на свежий воздух.
– Это потому, что она – Феникс, а я – экзистенциалист, и мои блоки слишком слабые. Льё справлялся лучше. У нас слишком разная природа, чтобы долго находиться рядом.
– А почему тебе не становится плохо?
– Экзистенциальная сущность такова, что многое отражает. А Фениксы, наоборот, лучше и больше поглощают. Они ведь – огонь.
