В четыре года я написала свое первое стихотворение, чем вызвала бурный восторг у всего семейства. Папа записал его в своем дневнике:
Шел с трамвая, в переулке
Потерял четыре булки.
В восемь лет довела до слез маму. А мне всего лишь пришли на ум строки:
Я человек Никто.
Я лишь частица в огромном мире.
Взрослым до меня хоть бы что,
Ведь я человек Никто.
Когда мне было десять, классная руководительница без моего ведома напечатала несколько моих стихотворений в стенгазете, которую вывесили на первом этаже у гардероба. Это был удар под дых. Я не хотела идти в школу, боялась критики, осуждения, обсуждения, но больше всего – отсутствия реакции. Реакция была. Не то чтобы я проснулась знаменитой, но почувствовала себя особенной. По-хорошему особенной. Я думала, так многие могут: выражать свои мысли и чувства на бумаге, складывать стихи. Оказалось, это одна из способностей, делающая меня уникальной.
В 19 лет, после смерти близкого мне человека, я надолго потеряла необходимость писать. Может, мне не хватало ресурсов, может все казалось незначительным или просто ушло вдохновение. Оно не возвращалось очень долго.
А потом я попала в мир Живого Журнала. На его просторах были единомышленники, которые писали то, что волновало их. Без претензий на мировое признание мои виртуальные друзья делились своими радостями и горестями, обсуждали прочитанное и увиденное. Тогда желание писать вернулось ко мне. Сначала в закрытом журнале, потом открытом, уже со ссылкой на него в социальных сетях. С каждым постом росла уверенность – то, что я пишу, будто становилось фиксация меня в конкретный момент времени. И по прошествии многих лет, перечитывая что-то, иногда удивляюсь – это я написала, неужели я так изменилась? Нет, не может быть. Это как просмотр старых фотографий – только ты способен разглядеть не только внешность, но и свои эмоции, чувства, желания. И они искренние, а искренность всегда притягивает.
Я знаю, что сейчас меня читают многие друзья и знакомые. Именно ваша, зачастую молчаливая, поддержка помогает не иссякать моему вдохновению и желанию писать.
Искренне ваша, Катя
3 января 1968 17-летний парень записал в свой дневник: «Вот и начался новый год. Этот год внесет в мою жизнь много изменений. Скоро сессия и, если я не сдам, то в "путь дорогу". Время покажет. Володька надоел сегодня с этим днем рождения, чтоб оно провалилось. Его пригласила Лидка, или он сам напросился, но не думаю, и он мне сегодня: идти или не идти, а? Идти или не идти, а? Ну, я говорю пойдем, и пошли мы… В кино. "Волшебная лампа Алладина". Отличный фильм, цветной, широкоформатный. Сказка про джиннов и про любовь. От этой любви никуда не смоешься. Она везде. И в кино, и в книгах, и на работе, и в разговорах. Бог мой!»
А 20 лет спустя, в 1988 мужчина будет отправлять письмо жене, уехавшей с детьми на целое лето в Бахчисарай. А начинаться оно будет так: «Здравствуй, моя любимая, моя ненаглядная Наташенька. Здравствуйте, мои ненаглядные девчушки. Здравствуйте, моя любимая теща и Иван Тимофеевич. Наташечка, еще раз здравствуй, лапушка». В конце длинного письма приписка: «Дорогая моя Наташенька, не бери лишнего в голову. Ведь ты же знаешь, что я люблю тебя, что я однолюб. И если нет писем, то виной тому моя лень, моя "любовь" к написанию писем».
В апреле 2007, сидя на работе, потрясенный известием о смерти матери он будет сходить с ума от сложности выбора: ехать на похороны или отменять переезд больной жены в Петербург. Вечером того же дня ему позвонит младшая дочь и скажет, что она уже в Москве, что ждет поезда до Смоленска и что на похороны она успевает. И спросит: «Как? Ты же не любила бабушку, почти не знала ее…» А дочь ответит: «Зато я люблю тебя!» Он будет плакать в ванной, потому что не ожидал такой поддержи, такого решения и такой любви. Но о тех своих переживаниях расскажет лишь в 2015 году, – перед рождением третьего внука, – утешая и поддерживая почти отчаявшуюся дочь, говоря, что ей надо быть сильной и что она свет его жизни.
