Любовь не спрашивает, когда ей
прийти…
- Ты не уедешь просто так,
– выдыхаю слова в воздух, разрезавший пустоту между нами.
Не могу поверить в то, что
происходит. Руки трясутся, все тело охватывает странное чувство
паники, внезапно накрывшей меня своим токсичным облаком.
Стеф сжимает в руке билет на
самолет, выпавший случайно из кармана его куртки, и смотрит куда-то
мимо меня. Не хочет смотреть в глаза, сознательно не создавая этот
зрительный контакт. А ведь я так привыкла находить ответы на все
вопросы в его взгляде.
Если он улетит завтра, то вряд ли
вернётся. Но я ведь знала, что однажды он захочет уехать обратно в
свою страну? Я знала. Только верила, что ради меня это можно
отложить или отменить…
- Абрамова, чего ты боишься?
Задаёт вопрос так легко и просто,
словно ничего не понимает. Не осознает, что мир летит в никуда от
этой новости. Обычно я отвечала на такое «ничего не боюсь», но не
сегодня.
- Того, что ты не вернёшься обратно,
– говорю, все-таки перехватывая его взгляд. Серые глаза Стефа
темнеют, обдавая меня несвойственным им холодом.
- А если так, то что? – собирает
руки на груди и замыкается от меня этим жестом.
- Ты не понимаешь? Ведь это конец
всему…
«Что было между нами», – не
могу договорить это вслух, но произношу про себя. Всему тому
странному, необъяснимому и нелогичному, делавшему нас такими
нереально счастливыми. Мы не просили друг друга у судьбы, но судьба
сама решила, как поступить с нами. А сейчас меня словно ударили под
дых моими же чувствами.
Стеф вздыхает и говорит:
- Но я ведь не обещал любви до
гроба, так, Абрамова?..
Ты – мой полярный день,
Я – полярная ночь.
Останется только тень,
Когда я уйду прочь.
Ты будешь долго светить,
Солнцем небо клеймя.
Мне без тебя не жить.
Вечная ночь без тебя!
(с) автор
Диана
Первый день моей второй студенческой
весны.
Он должен был пройти спокойно и
совершенно обыкновенно. Но именно в этот день что-то перевернулось
и пришло в точку невозврата для новой жизни.
Вот уже полтора года я учусь в
Питере, где дорога от общежития до корпуса факультета международных
отношений занимает вагон времени. Но до сих пор не могу приучить
себя ложиться пораньше и вовремя вставать. Именно поэтому первые
пары для меня – настоящая кара небесная. Сегодня занятия
открываются «историей европейского искусства», предмет совершенно
не мой, зато преподаватель – просто душка. Профессор Смецкой уже в
почтенном возрасте, но занудством и монотонным голосом не страдает,
поэтому слушать его приятно и всегда интересно. А еще у него есть
замечательная привычка приходить к нам минут на десять позже. Они с
деканом обычно мило беседуют в коридоре, размеренно кивая
пробегающим мимо студентам и ставя мысленные галочки вечно
опаздывающим.
Сегодня Смецкой тоже задерживается,
а я только рада: укладываю руки на стол, сверху опускаю голову и
сонным голосом прошу лучшую подругу, Мирославу, толкнуть меня в
нужный момент. Едва успеваю закрыть глаза и расслабиться, как Мира
уже трясет за плечо, а вверху аудитории-амфитеатра раздаются
шаги.
Вместо нашего профессора приходит
декан. Тут что-то нечисто.
- Доброе утро, второй курс,
– говорит руководитель факультета, резво спускаясь по
ступенькам вниз. – У меня для вас две новости. Первая: Иван
Павлович схватил воспаление легких. Ох уж мне эти коренные
петербуржцы! «Я холода не боюсь, я закаленный». Не знаю, сколько он
будет лечиться, пусть выздоравливает. Но на время его болезни эти
пары будет замещать другой преподаватель. Собственно, вот и он.
Прошу любить и жаловать, наш аспирант, старший преподаватель
кафедры Стефан Янович Новаковский.
