– Божечки, он меня точно сегодня уволит, – я
летела к офису, стараясь не думать о том, как встретит меня босс.
Все равно ничем хорошим эта встреча не закончится – ведь я безбожно
опаздывала. Ага, снова. И что-то подсказывало мне, наверное,
здравый смысл, что в этот раз все будет хуже, чем в тот, хотя и
прошлый раз был отвратительным. О, я бы сказала, он был странным –
босс усадил меня в свое кресло, которое почему-то оказалось
влажным, и долго отчитывал, а я молча смотрела на свою фотку,
выглядывающую из папки с документами. Он что, меня рассматривал
втихаря и плакал себе между ног?..
Конечно, я не была писанной красавицей, но чтобы плакать… Или
босс занимался другими делишками? Оу. Да ну, глупости! В общем,
вспоминать о том дне не особо хотелось... Меня до сих пор тошнило
от страха. Ага, сильнее с каждым днем. – Не будь трусихой,
Антюхина! Сейчас к нему зайдешь – и чтобы ни один мускул на лице не
дрогнул, – настраивала я себя. А что? Если бурно реагировать на все
фокусы босса, никаких нервов на него не хватит.
– Я узнал, как ориентироваться по времени, в трехлетнем
возрасте, – начал с порога Алексей. – Отец сделал мне часы из
картона и приделал к ним две стрелки, – я не была готова к таким
откровениям. – Быть может, мне сделать для вас такие? – я глупо
улыбнулась и взглянула на наручные часы. – О, я вижу, вы немного
разбираетесь… И сколько там на ваших, Антюхина?
– Сейчас… – так, Мила, соберись. Давай, тряпка! – Сейчас восемь
часов и…
– И?
– Тридцать две минуты. Вот…
– О, надо же. Восемь часов и тридцать две минуты... Очень
хорошо, Мила. Я рад, что мне не придется возиться с картоном, ведь
у меня и так много дел. У директора всегда много дел, м-да… – босс
машинально поправил галстук, – особенно если приходится выполнять
работу за других, – блин, мне совсем не хотелось наживать врага в
лице босса, но Алексей Николаевич Суворов просто выводил меня из
себя. – Так во сколько у вас начинается рабочий день? Я не слышу,
Мила… – раньше я боялась, что босс может начать называть меня
«Милочкой», чего бы мне не особо хотелось, но стоило проработать на
Алексея несколько недель, как все мои прежние страхи развеялись.
Правда, на замену им пришли другие, но это уже были
нюансы.
– Мой рабочий день начинается в восемь часов, Алексей
Николаевич... – я покраснела перед боссом, как прогульщица перед
строгим директором. Но это и неудивительно, ведь Суворов настолько
любил поучать и отчитывать, что я почти постоянно чувствовала себя
нерадивой школьницей. И с этим нужно было что-то делать. Я,
конечно, была благодарна старосте, что подыскала мне работу для
оплаты учебы в институте, но больше не собиралась глотать все, что
предлагал мне босс. Ага, я уж точно не для этого
нанималась.
Я немного пригладила всклокоченные волосы и заискивающе
посмотрела на босса. Хоть бы выстоять... Ноги болели так сильно,
что я мысленно умоляла Алексея Николаевича прекратить показательную
порку и позволить мне занять рабочее место… И не странно, что они
болели – ведь от ветеринарной клиники к работе я бежала, не жалея
ног. Только в лифте позволила себе передохнуть – подтянула колготки
и отдернула короткую юбочку...
А вот заняться волосами у меня времени не хватило. Кто же знал,
что босс станет поджидать меня возле рабочего стола… Я неосторожно
взглянула на себя в зеркало... Боже мой! С такой прической даже
обезоруживающая улыбка не поможет. По крайней мере, потуги
произвести впечатление на Алексея были встречены снисходительным
взглядом. А ведь это я еще шефу о спасении хорька ничего не успела
рассказать...
Сейчас рядом с боссом я выглядела как пугало. Растрепанная
девица и мистер совершенство – ну такая себе парочка. Алексей
смотрел на меня холодными зелеными глазами через стекла дорогих
очков, играя ухоженными бровями и недовольно поджимая губы. Взгляд
босса и его поза демонстрировали неодобрение. Он держал руки в
карманах и еле заметно раскачивался, словно пытался меня
загипнотизировать и подчинить – о, похоже, что это был единственный
способ заставить Милку Антюхину приходить вовремя. Некоторое время
я молчала и просто переводила взгляд с его сердитого лица на
безупречный синий костюм и снова возвращалась к глазам, которые
говорили мне лишь об одном – «ты виновата, Милка, и будешь
наказана».
