Алекс.
– Ирэн, нам надо поговорить.
– Иди к черту.
– Я сказал нам надо поговорить!
Ирэн решительно направляется к выходу, но я успеваю схватить её за руку до того, как она покинет комнату. Разворачиваю её к себе, обхватив второй рукой за талию так, чтобы она не могла вырваться. Я знаю, что её боевые навыки на уровне моих, поэтому нужно быть начеку, чтобы она не смогла дать мне отпор. После недавних событий у неё и вообще, кажется, крышу снесло.
Не понимаю, я дурак или у неё реальное раздвоение личности? Иногда я просто не успеваю за её переменчивым настроением. Держу её сейчас мертвой хваткой, блокирую все попытки вырваться, а в голову закрадывается чертовски глупая мысль: это не моя Ирэн. Она нервная, постоянно скалится, того гляди укусит, и в глазах уже нет того привычного блеска при виде меня. Да и чего скрывать, моё сердце не вырывается из груди при взгляде на неё. Здесь определённо что-то не так. Резкие перепады настроения, внимания, чередование периодов близости и заботы с периодами равнодушия и агрессии. А это её решение снова начать курить и без объяснений ударить Пола, окончательно сбивает меня с толку. Хотя, мне показалось, Пол понял, за что ему досталось.
Я так глубоко погружаюсь в свои мысли, что не замечаю, как получаю сильный удар по ногам, отвлекаюсь на боль и в этот момент получаю ещё один удар – под дых. Мы с девчонкой вместе летим на пол. Вовремя успеваю сориентироваться и переворачиваюсь, с силой прижимая её к полу.
– У тебя есть двойник?
– Какой к черту двойник?
– Ирэн, я что похож на дурака?
– А что есть сомнения?
Как я устал. Это начинает нервировать. У меня складывается впечатление, что она решила испытать на мне метод эмоциональных качелей: то люблю, то ненавижу. Нет, дорогая, так не пойдет. На этот раз ты не сбежишь, пока всё мне не объяснишь. Я хочу понять, что происходит, и почему ты так поступаешь со мной.
– Говори, какого чёрта происходит? Пока я ещё готов тебя выслушать.
Два месяца назад.
– Кристина, дочка, ты дома?
– Да, мама. Я на кухне.
Сегодня я решила приготовить на ужин пасту с томатным соусом и курицей. Это любимое блюдо мамы, а я очень хотела её порадовать. Пока нарезаю лук, замечаю, что мама заходит на кухню какая-то очень бледная.
– Мам, что-то случилось?
– Да.
– Мам. Говори, не пугай меня.
– Звонил Майк. Ирина в больнице. В неё стреляли.
Нож со звоном ударяется о кафель, а горло будто сжимают тиски. Шум в ушах становиться такой сильный, что я просто оседаю на пол. Как? За что? Этого не может быть.
– Ч-что с ней?
– Я не знаю подробностей. Майк лишь сказал, что час назад её увезли в операционную.
Вскакиваю, бегу в свою комнату и начинаю хаотично скидывать в дорожную сумку вещи. Руки трясутся, как в прочем и всё тело. Сосредоточиться не получается и уже через пять минут я бросаю сумку на кровать, а сама прижимаюсь спиной к стене. Нужно успокоиться, собраться и трезво оценить ситуацию. Вздрагиваю, когда слышу голос мамы.
– Кристина.
– Мама, собирайся.
– Куда?
– Мы летим к ней.
– Нет.
– Мама! Мы нужны ей сейчас как никогда.
– Мы были ей не нужны всё это время.
– Как ты можешь так говорить?
– Майк позвонит нам, когда что-то будет известно.
– Нет. Я не останусь здесь, зная, что моя сестра может умереть.
Моя сестра очень сильно отличается от меня характером. Она никогда не сомневалась в своих решениях и всегда знала, чего она хочет. Три года назад она сбежала в Нью-Йорк по обмену. С тех пор мы её не видели и не слышали. Только Майк – наш общий друг сообщает о том, как она живет вдали от нас.
Майк и сам приехал в наш город по обмену. Мы учились вместе и подружились. Он родился и вырос в Нью-Йорке, там его дом и семья. Поэтому когда они вместе с Ириной сбежали, я волновалась, но надеялась, что с ним она не пропадёт. Только мама всё восприняла совсем по-другому. Она решила сделать вид, что у неё теперь только одна дочь. Всё это время я, правда, пыталась понять решение мамы, но так и не смогла.
