***
– Ой, Люба, Люба, моя голуба… – напеваю себе под нос, спускаясь по ступенькам, так как лифт у нас снова сломан.
Ну что сделаешь, если дом у нас немного неновый. А если точнее, то ремонта в нём не было с рождения моего мальчика, а ему в этом году уже восемнадцать. Кстати, а где он?
– Глеб! – кричу, подняв голову.
– Бегу, мам, – слышу в ответ и улыбаюсь.
Он у меня уже полгода как студент юридического. Сколько мне стоило нервов, денег и усилий, чтобы сын поступил, куда мечтал, но я справилась. И очень даже горжусь собой.
– Догнал, – слышу весёлый голос сына в спину, и он меня обнимает.
– Сынок, я сейчас свалюсь, – смеюсь я. – Мать твоя слишком стара для таких обнимашек на ступеньках. Смотри, упаду – здесь землетрясение случится.
Глеб хохочет со мной вместе, а после чмокает меня в щеку и нежно говорит:
– Ты у меня самая красивая, мам. Ну, разве что моя Любаша немножечко красивее. – Он показывает пальцами небольшую щёлочку, через которую смотрит на меня, а я начинаю смеяться ещё громче.
– Вот нужно же было тебе встретить девушку, и тоже Любу.
– А Любы все красивые, упрямые и невероятные. Как я мог пропустить моё солнышко, которое зовут как мою мамулю! – Глеб зажмуривается и растягивает губы в улыбке.
– Вот же ты подлиза. – Я легонько хлопаю его по животу, а он быстро пробегает вперёд, открывая мне дверь.
Так, переговариваясь, мы с сыном идём в сторону нашего кафе, которое находится за углом дома. Это моё детище. И дороже него только мой сынок. Я открывала это кафе, когда была совершенно разбита и не могла представить, как жить дальше. Но сейчас это моё место силы.
Только сворачиваем за угол, как нам навстречу важной походкой выходит огромный мохнатый рыжий кот по кличке Ральф.
– Ральфик, ты скоро будешь колобком кататься, – хохочет Глебушка, пытаясь взять кота на руки.
Но он у нас очень привередливый мальчик, и только по желанию идёт на руки. Ральф отпрыгивает в сторону от Глеба, а я замечаю, как из-за угла выруливает чёрный джип, который начинает резко заносить на заснеженной дороге, и он мчится как раз в нашу сторону.
Сердце сжимается так болезненно, что в глазах искры начинают мельтешить, но вот с реакцией у меня всегда было хорошо.
Делаю резкий шаг к Ральфу и, схватив кота за шкирку, отбрасываю в сторону и отталкиваю Глеба к стене. А вот меня машина цепляет. Нет, боли я не чувствую, но в сугроб заваливаюсь с такой силой, что меня ещё и сверху снегом присыпает.
– Мама! – слышу крик Глеба, а у самой в голове: «Слава богу, что оттолкнула их». – Мамочка. – Глеб вытаскивает меня из сугроба, а я стараюсь улыбнуться сыну, отплёвываясь от снега.
– Всё в порядке, сынок.
– Куда прёшь, идиотка! – слышу крик из открывшегося окна машины. – Вообще оборзели бабы. Под колёса уже прыгают.
– Слышь, ты…
– Не нужно, сынок, – останавливаю я Глеба, который дёрнулся к машине.
Мы хоть и правы, но с этими товарищами лучше не связываться.
– Извините, – шиплю я сквозь зубы, а у самой желание в глотку вцепиться этим браткам. Охамели сволочи. Шастают по местным заведениям и, пугая людей, мзду берут. Только толку от этой мзды нет никакой.
Вроде уже не девяностые, но в нашем городке об этом, вероятно, забыли. Хотя мне ли судить. Все хорошо жить хотят.
– Пойдём, сынок. – Я беру Глеба под руку.
– Мам! – тянет сын, указывая на машину, которая тронулась с места и проехала мимо нас ещё раз, только теперь не спеша.
Я же не смогла сдержаться и бросила презрительный взгляд в полностью чёрное окно. Чувство, что меня осматривают, настолько реально, что даже дрожь проходит по телу.
Подойдя к двери кафе, я только сейчас замечаю, что Ральф у Глеба под мышкой.
– Ты зачем кота так сжал? – спрашиваю, улыбаясь.
