По традиции хочу выразить благодарность всем моим друзьям, которые продолжают поддерживать меня. Отдельно хотелось бы выделить Викторию Малышеву и Екатерину Бажинову, которые помогали со смысловым наполнением, Юлию Барякшеву, первую читательницу, и художника, нарисовавшего обложку, а также Анастасию Холодову, Наташу, Антона и мою сестру, чья моральная поддержка и готовность выслушать поток «творческих идей» давала мне силы писать дальше.
Мои постоянные читатели уже поняли, что любовные романы – это совсем не мой привычный жанр, однако пару раз я уже делала попытки пробраться в эту нишу. Получилось как получилось – и пусть всё пошло не по плану, мне нравится эта история.
От души надеюсь, что она понравится и вам. Приятного чтения!
Мир твоему праху, дорогая матушка.
Ты умерла всего несколько часов назад, и прямо сейчас я мчусь в Ласс, чтобы увидеть то, что осталось от твоего тела. Моя Кэтти считает, что это письмо поможет мне успокоиться, хотя мне кажется, что я и так спокоен, собран и готов действовать. Помнишь Кэтти, мама? Я рассказывал тебе о ней несколько раз. Ты ещё швырнула в меня бокал с бренди, залила ковёр и кричала, что свернёшь мне шею, если я не выкину из головы идею жениться на ней. Прямо сейчас она едет со мной в карете и держит меня за руку. Я правда люблю её, мама. И буду любить, пусть ты и возненавидела бы меня за это.
Слуга сказал, что ты не успела выйти, потому что выбрасывала из окна расчётные книги. Надеюсь, это ложь. Даже ты не могла сгореть из-за этого. Нелепо! Мама, ты же понимаешь, что твоя жизнь стоила гораздо больше этих бумажек, правда? Ведь правда?
А я говорил тебе, чтобы ты снесла наш дом в Лассе! Там сгорели бабушка и дедушка, сгорели твои старшие братья, а теперь сгорела и ты. Это место проклято! Я прикажу сровнять его с землёй и прочитать очищающие молитвы. Целых два пожара!
На самом деле, я не верю, что ты по-настоящему умерла. Ты же Железная Шарлотт, баронесса Рочестер, самая влиятельная женщина Юга. Тебе под силу отстроить прииск, проложить железную дорогу и подмять под себя биржу. Ты держишь четверть мира в своём кулаке – мне кажется, что ты вполне можешь вернуться к жизни, если я неправильно распределю бюджет.
Наверное, ты бы не хотела этого знать, но папа поёт от радости. Ну, и проклинает тебя. Вы и в самом деле ненавидели друг друга, да? Худшая сделка в твоей жизни, лучшим мужчиной для тебя был бренди… Никогда не понимал, зачем ты вообще решила заключить этот брак, если ты отослала папу после моего зачатия и постоянно попрекала его суммой, в которую он тебе обошёлся. Ты и правда не видела его до свадьбы и выбрала по родословной, как собаку? Это неправильно, даже если ты уже была баронессой и занималась делами поважнее.
Тебе было три, когда твоя семья сгорела, мам. Шестнадцать, когда ты впервые заявила о себе как о баронессе и хозяйке Рочестера. Девятнадцать, когда ты вышла замуж. Двадцать, когда родила меня.
Мне двадцать девять, но я не готов, мам. Я не могу стать новым бароном. Не могу… Ну правда, я не могу занять твоё место. Ты потратила пятнадцать лет на то, чтобы научить меня вести дела, но ты же знаешь, что я не справлюсь. Ты сама говорила мне, что мои сметы отвратительны, а моими предложениями можно топить печь. Что я – это худшее, что случалось с Рочестерами, пусть ты и не помнила никого из своей семьи. Что дворецкий и горничная, которые вырастили тебя, отхлестали бы меня линейкой за неумение складывать цифры. Что мне нельзя доверить даже управление слугами, не то что прииск, и что…
