Я бегу, не разбирая дороги, в тёмную тунисскую ночь.
Оборачиваюсь в страхе увидеть своего преследователя. Сердце бешено
стучит в груди, кровь шумит в ушах. Каждый вдох кислорода разрывает
лёгкие. Густой аромат благовоний смешивается в воздухе с гнилостным
смрадом трущоб. Зловонный запах доносится откуда-то слева. Значит,
мне туда. В неосвещённые узкие переулки.
Ледяной ужас сковывает тело, однако выбора нет. Я должна
двигаться дальше, чтобы затеряться среди лачуг, построенных из
песчаника и картона. Надвинув на лицо платок, скрываюсь в глубине
бедного квартала, куда туристам заходить настоятельно не
рекомендуется. Вместо асфальта под ногами утоптанная земля, на
которой валяется мусор и пищевые отходы. Острые мелкие камешки
время от времени больно врезаются в пальцы. Из-за песка, попавшего
в открытые босоножки, кожа на ступнях растёрта до кровавых
мозолей.
Через минут десять, окончательно выбившись из сил, прислоняюсь
спиной к стене какого-то дома. Перевожу дыхание. Из окон доносится
запах жареных лепёшек и специй. Желудок сжимается и обиженно урчит,
напоминая, что я нормально не ела почти сутки. Хочется пить. Во рту
пересохло от быстрого бега. Из глаз льются слёзы, а тело колотит
озноб. Но сейчас не время для жалости к себе. Нужно идти дальше.
Найти укромный уголок, где можно было бы переночевать.
Слышу арабскую речь. Мужские голоса раздаются всё ближе.
Вжимаюсь в стену, будто хочу раствориться в ней. Двое тунисцев в
традиционной белой одежде проходят мимо, не заметив меня.
Бесшумно скольжу вдоль лачуг, стараясь держаться в тени,
подальше от тех построек, в которых тускло горят окна. Извилистый
лабиринт никак не заканчивается. Кажется, я никогда из него не
выберусь. На небе всходит большая луна. Её бледно-молочный свет
заливает всё вокруг. Ориентироваться в пространстве теперь
легче.
Миновав последние закоулки, выхожу на асфальтированную дорогу.
Город остаётся позади. По обе стороны проезжей части простирается
пустырь. Следую вперёд вдоль обочины. Машин практически нет, что
хорошо. Судя по ощущениям, я иду уже примерно полчаса. С каждой
минутой мёрзну всё сильнее. Не зря говорят, что в пустыне ночью
можно умереть от холода, а днём от жары. Замедляю шаг. Силы совсем
на исходе. Я готова лечь на землю прямо здесь.
Но когда показывается кованый забор, а за ним сад, чувствую, как
открывается второе дыхание. Похоже, я пришла в какой-то
привилегированный посёлок. За раскидистыми плодовыми деревьями
виднеется красивый особняк. Он, как и вся прилегающая территория,
ярко освещён фонарями. Первые владения перетекают во вторые.
Рисунок на ограде меняется. До меня доносятся голоса из приоткрытых
окон дома. А ещё отчётливо чувствую запах моря. Через три-четыре
участка появляется просвет и небольшая дорожка, уходящая вниз. По
логике вещей, где-то там должен быть пляж. Спускаюсь по тропинке.
Шелест волн слышится всё отчётливее.
Дойдя до песчаного берега, снимаю босоножки и захожу по
щиколотку в воду. Раны на ногах немилосердно дерёт, но морская соль
– единственный доступный мне сейчас антисептик.
Прямо к небольшому пляжу примыкает сад. Почему-то с этой стороны
он не огорожен забором. Под кронами апельсиновых деревьев стоит
пара пластиковых лежаков. На одном из них небрежно валяется то ли
полотенце, то ли покрывало. Вся территория погружена в безмолвие и
кромешную темень. Похоже, хозяева этих владений отсутствуют.
Хорошо. Вот здесь я и переночую. Занимаю один из шезлонгов,
накрываясь тонким покрывалом. Шум моря расслабляет и
убаюкивает.
Я - бесправная женщина в арабской стране. Чужестранка. Грязная
неверная, оставшаяся без денег и документов. Восточная сказка в
мгновение ока обернулась для меня жутким кошмаром. Могла ли я
представить, что окажусь одна ночью на улице в Тунисе? Конечно же,
нет.
