НАСТОЯЩЕЕ
Кто сражается с чудовищами,
тому следует остерегаться, чтобы
самому при этом не стать чудовищем.
(Ф. Ницше)
Брайан
– Ну и рожа… – усмехнувшись своему отражению в зеркале, склоняюсь над раковиной и плещу себе в лицо очередную порцию ледяной воды, чтобы хотя бы снаружи выглядеть не таким ничтожным, каким я себя чувствую внутри.
Вчерашнее сборище головорезов, среди которых был и ваш покорный слуга, больше походило на оргию, чем празднование дня рождения Папы. Машинально кривлюсь, вспоминая его отеческие похлопывания по плечу в знак одобрения за проворачивание очередного грязного дельца. Меня накрывает рвотный рефлекс каждый раз, когда я вынужден произносить слово «папа» не по прямому назначению.
Прости, отец. Надеюсь, ты будешь мной гордиться.
Когда-нибудь. Там.
Чересчур долго полощу рот, как будто это поможет очистить мои мысли, и усердно намыливаю руки, чтобы смыть с них невидимый слой грязи, в которой я барахтаюсь по собственной воле.
Опираюсь на край раковины и опускаю равнодушный взгляд вниз, когда на мой живот по-хозяйски укладываются ладони с умелыми пальцами Ханны. Она – мой бонус за времяпровождение в одном из самых могущественных преступных кланов Калифорнии, а ещё она – дочь Папы, иметь которую – особый вид удовольствия. И под «иметь» я имею в виду не только наши постельные аттракционы, во время которых меня не покидает чувство, что я – герой «Шоу Трумана1». Каждый раз, когда она пытается изогнуться в выгодном для неё ракурсе или артистично стонать в лучших традициях порнофильмов, я так и жду, что за спиной раздастся: «Стоп. Снято!».
Всё здесь фальшивое, как и я сам, но цель оправдывает средства. За три года я привык. Вся моя жизнь после двадцати стала выглядеть, как восхождение на Эверест: изнуряюще, сложно, местами болезненно, иногда с потерями членов своей команды, но, когда вскарабкиваешься на вершину, понимаешь, что оно того стоило. Ради этого я и живу.
Перехватываю ладонь девушки в тот момент, когда она ныряет за резинку моих трусов. Встречаюсь с её озадаченным взглядом в зеркале и поясняю свой жест:
– Опаздываю на встречу с твоим отцом.
– Брай, да брось. После вчерашнего он наверняка будет отсыпаться до обеда, – томно шепчет Ханна и, обдав мою спину горячим дыханием, начинает искусно вырисовывать на ней языком карту Европы, не иначе.
Я не железный. Секс с этой симпатичной малышкой довольно неплох, и утренняя разрядка мне бы сейчас точно не повредила, но я и правда тороплюсь. Меня разбудил звонок Генри Купера, подручного Папы. А если звонит он лично, значит случилась какая-то хрень.
Целую каждый её пальчик по отдельности, нацепив тот вид многообещающей улыбки, который на неё действует безотказно. Уверен, в её умной головке уже вертится план по моему окольцеванию. Этому не бывать, но знать ей об этом совсем необязательно.
Пока Ханна нежится в пене с ароматом, сводящим мои скулы, достаю из тайника секретный телефон, вставляю сим-карту, спрятанную в кулоне с ликом Богородицы на моей шее, и отправляю нужному адресату традиционное SMS, без которого через двадцать четыре часа моё имя тотчас вычеркнут из списка сотрудников, а заодно сотрут всю мою биографию в целях безопасности страны, и я стану никем. Призраком. Такова моя жизнь. И я осознавал, на что иду, когда принимал присягу и ставил свою подпись в контракте.
Хватаю с вешалки первую попавшуюся рубашку и бежевые брюки, отключаю все глушилки прослушки и скрытых камер, чтобы в доме даже муха не пролетела без моего ведома, и спешу в гараж к ещё одному бонусу, который я заработал потом и кровью, находясь в подчинении Папы. Серебристый спорткар Porsche – моя награда за то, что я спас жизнь этому ублюдку. Разумеется, всё было мастерски подстроено моими ребятами.
