Часть 1
Мишка узнал этот запах. Больничный… Лежал с закрытыми глазами и пытался восстановить в памяти вчерашний день.
Память нехотя заворочалась приржавевшими шестеренками. Вспомнил, как тряслись руки, когда наливал в пластиковый стакан настойку боярышника; как вонючая жидкость привычно обожгла горло. Тут к нему на скамейку подсел мужчина в старомодном плаще. Поглядывая сквозь толстые стекла очков в роговой оправе, достал из черного портфеля с двумя большими блестящими замками зеленую бутылку. Плоская матовая бутылка, этикетка иностранная. Спросил Мишку, чего тот пьет всякую дрянь? Предложил хорошего коньяка. Мужик этот ему сразу не понравился, но отказаться было выше Мишкиных сил…
Услышал шаги, открыл глаза. Рядом стоял тот самый мужик, в толстых очках, теперь – еще и в белом халате. Внимательно смотрел на Мишку.
– Ну-с, Зоенька. Обследовали голубчика?
– Да, доктор. Удивительно! Организм в относительно хорошем состоянии, кроме печени,
естественно. Печень на «троечку с плюсом».
– Очень хорошо! Очень хорошо!
Доктор стоял рядом с Мишкиной головой, улыбался и потирал ручки.
– Зоенька, попрошу начать процедуры. Внутривенно – раствор номер один; и не забудьте, пожалуйста, обезболивающие. Еще не хватало, чтобы подопытный сошел с ума.
Доктор мерзко захихикал.
Зоя надела на Мишку маску. В нос ударил запах хлороформа. Вспомнился Афганистан, медсанбат и…
Жууууткая бооооооль!
Ощущение, что лопается черепная коробка. Мишка попробовал пошевелить руками. Не вышло. Руки крепко привязаны к кровати. Дернул ногами. Тоже
привязаны.
– Он проснулся. Док!
Мишка открыл глаза.
Опять этот пучеглазый разглядывает его. Зачем-то потрогал нос и челюсть.
– Какие ощущения, милейший?
Мишка хотел выругаться, но язык увеличился в размерах и не слушался. Получилось мычание.
– Хорошо! Хорошо! Не разговаривает. Это хорошо! – почему-то обрадовался очкастый. – Продолжайте, Зоенька. Продолжайте.
Мишка провалился в прошлое. Вспомнился Афганистан. Первый боевой вылет на «вертушке». При облете горы звук винтов, размалывающих воздух, неожиданно изменился.
Фуххх, фуххх, фуххх.
Мишка удивленно посмотрел на командира/
– Воздух разряженный. Утро. Рядом с землей теплый, а у вершины холодный. Зацепиться винтам не за что.
Михаил глянул в иллюминатор – вертолет резко снижался. Деревья увеличивались в размерах, на ветках уже можно было различить листья. Неожиданно корпус машины дернулся, звук изменился. «Вертушка» начала медленно набирать потерянную высоту.
Фух, фух, фух, фух.
Болела не только голова, болело всё. Каждая клетка тела выла от боли. Мишка заорал.
«Это не мой голос. Это рычание зверя».
– Владлен Михайлович! Что делать?
– Я тебе приказывал не называть меня по имени! Дура! Коли двойную дозу!
– А-а-а вдруг он…
– Коли, дура! Иначе он нас…
Мишка провалился в небытие.
Проснулся ночью.
Ничего не болело. В теле чувствовалась необыкновенная легкость и сила. Только лежал он не на спине, а на животе. Тяжелая голова свисала между двумя операционными столами. Увидел ремни, которыми столы были скреплены между собой. На кафельном полу, прямо под мордой, стоял эмалированный белый тазик с отбитой в центре эмалью. В этот самый тазик из пасти капала слюна. Михаил пошевелился. Тело было чужое. По ощущениям, стало больше раза в три, а может – и в четыре. Мишка подумал, что это сон, и закрыл глаза. В кого он превратился? Да. Это сон.
Открыл глаза, но ничего не поменялось. Комната была залита фиолетовым светом. «Может, я умер?» Пошевелился. Он был привязан.
«Если я живой, надо не сойти с ума. Надо не сойти с ума», – в паническом ужасе мысленно твердил Михаил.
Минут через десять отпустило. «Похоже, светит синяя лампа, какие на ночь включают в больницах – обеззараживают помещения. Вот и разгадка иллюзии загробного мира – в первые минуты, как очнулся.»
