А вообще лягушкой быть даже забавно. Сиди себе в как в террариуме, кушай всякую мелкую живность, заботливо подаваемую ведьмой, подставляй бока под прохладный душ. Можно наконец выспаться, не думать об ошеломительных счетах за реагенты, не искать, где дешевле купить полироль, не оформлять бесконечные командировки. И зрение у лягушки такое интересное, ничего не видно, а потом бац – мимо обед пролетает. Удобно на самом деле. Помогает сосредоточиться на самом главном.
На мести.
Спасибо тебе, Кощеюшка. Вот уважил так уважил. Всю жизнь Елизавета мечтала в сказке побывать. Вот и сбылось, да не с той стороны. Теперь только Ивана-Царевича не хватает для полного счастья.
Зато некоторые личности никогда больше не смогут попрекнуть Лизавету ее заурядностью.
На самом же деле ей хотелось выть в голос, хотя выходило лишь скорбное квакание. Почему всех остальных Кощей расколдовал, а ее так и оставил? Ну за что? Конечно, она девушка строгая, для кого-то, может быть, и сердитая, в обиду себя не дает. И память у нее хорошая. Так ведь было за что! Как будто она не у самого Кощея училась изощренной и изобретательной мстительности!
Мимо стеклянной камеры строго заточения (по факту трехлитровой банки) прошлось что-то огромное, черное как грозовая туча. Толкнулось в стекло. Путем логических размышлений Лиза пришла к выводу, что это может быть только Кот. Давай, Баюнчик, еще чуть-чуть! Ты можешь стать героическим освободителем. Если съесть не успеешь.
Увы, банка опять устояла.
Что ж, безвыходных ситуаций не бывает. Возмездие близко, держись, старый недруг.
Глава 1. Стечение обстоятельств
Лиза скептически посмотрела на полупустую сумку. Да, вещей немного. Куртка, кроссовки, пара стареньких джинс, футболки и платье с последнего звонка. Платье отдала Наташка, оно ей в груди жмет уже давно. Худенькой Лизе оно еще немного просторно, но лучше уж такое. Хорошая вещь кроссовки – и с платьем, и с джинсами, и летом, и зимой. Универсальная обувь. Так, паспорт, полис, аттестат, папка с сертификатами и грамотами – вроде всё и взяла.
Пора. Поезд через три часа. Лучше посидеть немного на гулком грязном вокзале, чем остаться в этом доме еще хоть на минуточку.
Девушка искренне верила в то, что больше сюда никогда не вернется. Закинула сумку на хрупкое плечико, перешагнула через разбросанные бутылки, брезгливо отодвинув ногой груду вонючих тряпок.
Из кухни выползла мать: опухшая, в сальном халате, с жирными прилизанными волосами.
– Куда собралась? – хрипло спросил этот осколок разумного некогда человека. – Это… бутылку купи мне.
– Непременно, – кивнула Елизавета.
Видимо, что-то в глазах дочки мать насторожило.
– Ухо-о-оди-ишь, – прошипела она. – Убегаешь? Беги-беги. От проклятья не убежишь… приползешь обратно!
– Не думаю, – коротко сказала Лиза и, развернувшись, вышла.
Не оглянулась, не вздохнула даже.
Так и пошла: сначала на остановку, потом на вокзал.
Вопреки предсказанию матери, ничего страшного с ней не случилось. Автобус не поломался, билет на поезд оказался действительным, по дороге Лиза ничего не потеряла, дверьми ее не прибыло, бомжей и цыган в вагоне не было. Ехала в поезде, думала: как хорошо, что отец уже помер. От него просто так не убежать. Догнал бы, избил до синяков, а то и сломал бы что-нибудь.
Хоть «проклятие» по женской линии передается, а жизнь у него тоже не сложилась. С завода уволили несправедливо, родительский дом сгорел, сын старший, любимый (Лиза уже после его смерти родилась) в пожарном пруду утонул – не уследили родители. Впрочем, отец и в лучшие времена жесток был и скор на расправу. И мать поколачивал, и ей влетало. А как пить начал, так и вовсе с катушек слетел. Тетрадки ее рвал, книги. Приходилось учебники на лестничной площадке прятать в ящике. Там, между девятым и техническим этажом, Лиза и делала уроки. Соседи ее жалели, кто-то поддон из досок принес, кто-то ковер старый. Еду часто приносили, вещи поношенные после своих детей отдавали.
