Любовь нечаянно нагрянет,
Когда её совсем не ждёшь…
Из популярной песенки
Нынче все чертыхаются по поводу того, что порции в ресторанах уменьшаются, а цены растут. Конечно, лучше бы всё было наоборот. Честно говоря, ещё недавно я тоже чертыхался, но сейчас перестал. Вот что со мной произошло.
Не знаю, доводилось ли вам бывать в дорогих ресторанах, а меня вот как-то занесло в такой. Ну, заказал вина и котлету с каким-то диковинным заморским названием. Приносят на большой раззолоченной тарелке нечто едва различимое. Суперделикатес, чёрт бы их батьку взял! Дай, думаю, съехидничаю. Подзываю официанта:
– Принесите микроскоп, да помощнее!
Представьте, этот тип взял и принёс! Микроскоп оказался просто великолепным, новеньким мощным и блестящим. Делать нечего, кладу сверкающим пинцетиком котлетку на предметное стеклышко, приникаю к окулярам. Боже мой! Огромная и таинственная страна открывается: горы, утёсы, ущелья и пропасти. Вот так котлетка! Подкручиваю колёсико, погружаюсь в иной, диковинный мир. Котлета, оказывается, полна жизнью. Жадно рассматриваю всё. Идут-бредут караваны по пустыням, в городах кипит торговля, корабли бороздят океаны. Вот по уединённой горной тропинке едет на ослике писаная красавица, везёт обед своему отцу-каменотёсу. И тут вижу я: подстерегают её в засаде два злобных негодяя. Что делать? Как мне её спасти? Нельзя медлить! Вот-вот эти здоровенные канальи набросятся на девушку. Нет, я не могу оставаться в стороне! Осторожно помещаю пинцет туда, в центр событий. Он огромнее и страшнее грозовой тучи! От меня требуются невероятная осторожность и точность. На лбу у меня выступил холодный пот, я весь напрягся, собрал воедино все свои способности и… р-раз! В самый критический момент, изловчившись, стряхиваю обоих негодяев в пропасть, не задев их несчастной жертвы. Девушка не верит своим глазам – спасена! Она, вся в слезах, падает на колени, лицо её обращено к небу, она что-то страстно говорит, и… глядит, глядит прямо в мои глаза. Прямо в мои глаза! Нет, конечно же, она не видит меня, видит только своё микроскопическое небо над своей микроскопической котлеткой. Ах, боже, до чего же она прелестна и до чего недосягаема! Увы, абсолютно недосягаема! Я даже не могу погладить её пшеничного цвета волосы. Какая жалость! Какая жалость!
Тут официант легонько хлопает меня по плечу: «Через 15 минут мы закрываемся».
Нет уж! Эту котлетку я не стану есть, лучше умру с голоду. Щедро расплачиваюсь, уношу свою драгоценность в маленьком бумажном пакетике. Дома я кладу её в шкатулочку из карельской берёзы на синий бархат. Сердце моё охвачено пожаром. Увидеть бы ещё хоть один-единственный раз прекрасную дочь каменотёса! Как она хороша! Как пронзили меня эти прекрасные глаза со слезинками на ресницах! Даже если проживу тысячу лет, её взгляд всегда будет со мной! Ни одной из наших кинозвёзд с ней не сравниться! Всё-всё-всё! Решено! Хватит прожигать жизнь, с завтрашнего дня откладываю деньги на самый лучший микроскоп.
Боже мой! А ведь я мог, ничего не разглядывая, проглотить там, в ресторане, свою порцию – страшно представить, что было бы! О ужас, ужас! О великий ужас!
…сей прокажающий настой, чьё свойство
глубоко враждебно нашей крови…
У. Шекспир «Гамлет»
Всякий, кто когда-нибудь пробовал водку, уж конечно помнит, как дерёт глотку эта окаянная жидкость. Как же первый человек, который её получил, додумался её выпить? Как такое могло прийти в голову?!
А дело-то было вот как. Некий алхимик после долгих поисков яда для нужд инквизиции создал, наконец, нечто непревзойдённо омерзительное по вкусу и запаху. Он было порадовался успеху, но тут выяснилось, что его жена, сластолюбивая и недалёкая ленивица, уходит навсегда к здоровенному детине, владельцу колбасной лавки. А алхимик-то наш без этой ленивицы жизни себе не представляет. Попытки биться головой об стенку не приносят облегчения, и тогда он вспоминает про склянку с новым ядом. Прощается бедняга со своей неудавшейся жизнью, пишет записку и выпивает полреторты этой дряни. Он весь передёргивается, хватает воздух обожжённым ртом, падает на софу и ждёт смерти. Но смерть что-то медлит. И тут алхимик вдруг обнаруживает, что всё происходящее с ним, все его драмы, ахи и охи – такая чепуха! «Пускай себе эта дурища живёт с колбасником. Ха! Да только свистни я, ко мне штук двадцать таких прибежит!» Он встаёт и подходит к зеркалу необыкновенно твёрдой и решительной поступью, смахнув по дороге какую-то там треногу с какой-то там астролябией. В зеркале видит он гордого и решительного мужчину, бесподобного красавца. С таинственным, волнующим скрипом открывается дверь, и входит невзрачненькая служанка, убирающая у него по четвергам. «А ведь у этой крошки весьма недурственные очертания! Куда я смотрел раньше!» Самым чудесным образом служанке удаётся утешить нашего премудрого книгочея, и он засыпает мертвецким сном.
