Последнее, что я помню… Огонь и дым. Дыма так много, что даже
вздохнуть невозможно, и я бегу, бегу… куда?
К Саньке! Мой внук сегодня пришел со школы и свалился как
убитый. Подготовка к контрольным выматывает его, но это ничего –
чуть-чуть нужно потерпеть, и уже скоро настанет лето, выспится и
отдохнет. А пока, конечно, не даю ему халтурить, потому что без
образования в нашем мире сложно устроиться, что бы там ни болтали в
интернете.
Я проснулась от едкого запаха. Хотя, говорят, во время пожаров
редко просыпаются, но такая уж моя чуйка, да и возраст дает о себе
знать – сон некрепкий, поверхностный. Оказалось, дымом заволокло
уже весь наш домик, и я почти на ощупь выбираюсь из своей
спальни.
– Сашка! – кричу и тут же закашливаюсь.
Скорее к нему, в спальню! Вытащить, выползти бы как-нибудь на
улицу, а там дождаться скорой. Надо бы документы и деньги
захватить, но это только если хватит сил, главное – вытащить внука.
Я добираюсь до его спальни. Силы оставляют меня, от спертого
дыхания тяжело даже идти.
Вот он, Сашка. Дышит ли? Не понять, глаза у меня слезятся от
дыма. Вытащить бы, унести на своих некрепких руках… Бью его по
щекам – не просыпается. Значит, придется выносить самой. Баба я
крепкая, и в горящую избу войду, а главное – выйду! Ничего, что уже
пенсия давно за плечами, в нужный момент адреналин должен дать
сил.
Но их нет. Я едва стаскиваю Саньку с кровати, не могу удержать.
Руки уже не те…
– Сашка, проснись. Хотя ты выберись, – шепчу я, понимая, что у
меня шансов уже никаких.
Внук не движется и не реагирует, но я отказываюсь верить, что
это конец. Даже когда оседаю на пол вслед за внуком. Не вытащу, так
хоть накрою свои телом, чтобы огонь не добрался. Глядишь, соседи
успеют прибежать, помочь…
– Сашка…
Дым проник в мою голову и вытеснил сознание.
***
Кажется, смогла пошевелить рукой. Это я что же, живая,
получается? Вот так сюрприз!
– Ой, очнулась, – верещит кто-то рядом. Кто-то писклявый и
взволнованный. – Госпожа Леотта очнулась! Скорее позовите
знахаря!
Неспешно открываю глаза и поворачиваюсь на источник шума.
– Что за сирена тут воет? – ворчу.
А сирена-то нарядная! Пышное темно-бордовое платье, какой-то
чепчик на голове. Матушки, так даже самые пожилые мои подружки не
наряжаются, а тут – молодая, симпатичная девушка в форме черт знает
какого века.
– Госпожа, как вы себя чувствуете? – подбегает она ко мне.
Госпожа? Это еще что за обращение?
– Голова болит, – честно отвечаю я и пытаюсь сесть. Что-то я
пропустила новости, с каких пор у нас в больницах устраивают
маскарады?
– Лежите-лежите, госпожа, я уже позвала знахаря. Господин
Маррион дежурил здесь все эти дни, присматривал за вами с молодым
господином.
– Погоди ты, не тараторь, – обрываю я. – У меня от количества
«господинов» уже голова кругом. Вы медсестра? Позвали врача?
Хлопает глазищами, будто я по-немецки разговариваю. Симпатичная
девушка, ей лет двадцать от силы, хотя одежда ее ужасно старит.
Светлые волосы убраны в косу и назад, спрятаны под чепчиком. То,
что я поначалу приняла за платье, больше похоже на фартук
какой-нибудь горничной.
– Что тут происходит? Развлекательные дни в районной
поликлинике? Вам не кажется, что место неподходящее? – возмущаюсь я
и наконец оглядываюсь.
Да уж, на больницу-то и не похоже. Что-то подобное мы с Санькой
видели в Петергофе прошлым летом, когда я решила показать внуку
культурную столицу. Небольшая такая комната с минимумом мебели:
зеркало у туалетного столика, стул с красным подпопником рядом. Все
либо из дерева, либо из металла – что за рамка такая у зеркала?
Похоже на серебро, но вряд ли. Кто ж будет в Воронежскую
поликлинику закупать дорогие вещи, им бы на МРТ бюджет лучше
выделили. Я сама лежу не на больничной койке, а, внезапно, на
кровати с поднятым алым балдахином.
