«Что же получит человек за все свои труды и стремления своего сердца, когда он трудится под солнцем?» (Экклезиаст 2:22)
Огромный дуб скрипел кряжистыми ветками, снисходительно поглядывая на маленькую иву у прозрачного пруда в соседнем дворе. Он всем своим видом показывал, что презирает таких бесхребетных, как его соседка, которые гнутся от малейшего дуновения ветра. То ли дело он – богатырь, несгибаемый великан, которому никакой ветер нипочём.
Почти сто лет кучерявый страж несёт вахту на красивой лужайке возле двухэтажной усадьбы. Впрочем, эта усадьба появилась совсем недавно, раньше здесь стояла покосившаяся старая избёнка, похожая на множество своих близняшек, рассыпанных возле деревенского пруда на опушке векового леса. Много разного люда жило в ней. Даже старина Дуб забыл, когда её построили и сколько человеческих поколений прошло за это время. Да и не резон ему – властителю времени и могущества опускаться до уровня этих букашек и интересоваться такими мелочами.
Ива склонив тонкие ветви к воде с восхищением поглядывала на великолепный Дуб, который отражением в зеркале пруда пугал холодной необъятностью. Она думала о том, как это, видимо, здорово с такой высоты обозревать окрестности! Как много должно быть он знает! И как далеко может смотреть! Не то что она. За недолгую жизнь только и дел, что переживать за семью Ивановых.
Уже пятое поколение сменяя друг друга, живёт эта семья в добротной хате, заметно перестроенной в последнее время. Для Ивы она осталась всё такой же родной и красивой, какой была ещё тогда, когда ивовый прутик врастал корнями в илистый берег пруда. Да, много времени утекло с тех пор, она привыкла считать себя частью этой семьи, делить их печали и радости.
А вот её любимица – маленькая Иришка, опять с соседским Вадиком бежит к пруду. Рыженькая девчушка, пятнадцати лет отроду, худенькая как лебёдушка, с длинными тонкими ножками. Мчится, весело смеясь и уворачиваясь от загорелых рук чернобрового соседа.
– От меня не уйдёшь! – кричит курносый Вадик, безуспешно пытаясь поймать шуструю девчонку.
– Не догонишь, не догонишь! – озорно дразнит преследователя Ира, в очередной раз ускользнув от захвата.
Изрядно устав, мальчик стал рычать от злости:
– Всё равно поймаю!
Услышав злые нотки в голосе друга, Ира сбавила ход, позволив потной ладони Вадика ухватиться за её левую руку.
– Вот и попалась! – довольно выдохнул запыхавшийся сосед.
Они уселись на берегу пруда и стали бросать камешки в отражение синего неба и Дуба-великана.
– Отец говорит, что ему уже больше трёхсот лет, – отдышавшись, сказал Вадик.
– Кому? Твоему отцу? – хихикнула Ира.
– Дубу! Дура!
– Сам дурак, – Ира быстро вскочила на ноги и побежала вдоль пруда.
– Ну и катись на все четыре стороны, – буркнул Вадик и побрёл к дубу.
Ива грустно качнула ветвями им вслед и предалась воспоминаниям. Совсем недавно это было, когда маленькую Иришку привезли из роддома. Стоял жаркий июль. Олег Иванов худощавый, под два метра ростом, казался похожим на циркуль-измеритель, вышагивал вдоль берега пруда и пел колыбельную для своей дочурки. А Вера – его жена хлопотала возле накрытого стола посредине двора, делая последние приготовления к приёму гостей. Ей помогала соседка Валя, пухленькая молодая женщина с модной короткой стрижкой и ярким макияжем.
– Ёлкины тоже придут? – спросила Валентина хозяйку.
– А как же! Всё таки родственники.
– Я бы таких родственичков на свой порог не пускала. Её Павел совсем спился. Опять кардобалет здесь устроит и Клавку отлупит. Вот дура, так дура с таким пропойцей живёт.
