Октябрь в Верхневолжье переменчив: то солнышко проглянет, то моросящий дождик зарядит. Она засмотрелась на кружащиеся на ветру золотые листья клёна. Ярко-жёлтым ковром они укрывали глинистую землю. Грустный вальс кленовых листьев очаровал Её… Вспомнился выпускной. Они с подругой Танюшкой очень готовились, наряжались, даже впервые подкрасили губы и ресницы. Таня тогда купила необычный гребень для своей длинной густой косы, на гребешке резьба, в которую вписано название их родного города – Ленинград…
Кружились листья, вальсировали воспоминания, в которых они с подругой, постеснявшись пригласить мальчиков, танцевали вдвоём. Ах, какими же они были глупыми! Надо было танцевать! Любить! Жить!..
Через два дня объявили войну. Они с Таней сразу решили идти на курсы медицинских сестёр. И осенью уже были в действующей армии, в 250-й стрелковой дивизии, 258 медико-санитарном батальоне, в пяти километрах северо-западнее Ржева…
Одинокий кленовый лист медленно упал лицом в грязь. По Её щекам потекли слёзы. Таня не вернулась. Вчера спасала раненых. Притащив очередного бойца, бодрилась, утешала, успевала и с ней перемолвиться словами поддержки… Погибшей подругу никто не видел. Просто была бешеная атака, потом суматошное отступление, взрывы… Накануне предложили заполнить футляр с вкладышем – имя, фамилия. Но это же плохая примета! Заполнишь – убьют. Поэтому не приказали, а предложили. Они с Таней не писали! И теперь Она, размазывая по щекам скупые слёзы, размышляла: «Где же подруга? Может, сама раненая лежит? Но на ту сторону за Волгу уже не пройти. А если осторожно вдоль берега? Может, увижу её?!»
Вдруг слабый осенний луч пробился сквозь угрюмую хмурь. Показалось, что кто-то улыбнулся Ей. Так захотелось жить и любить! Как жаль, что на выпускном они не потанцевали с мальчиками! В октябре 1941 года недалеко от в Ржева, у полусожжённой деревеньки Пищалино, прячась за ненадёжными облетающими кустами, Она ползла по грязи, снова и снова высматривая подругу. Опять зарядил мелкий дождь…
Резкий порыв ветра совпал с неожиданным взрывом! Ярко-жёлтые листья смешались с комьями глинистой земли, на которой только что таилась девушка. Ей так и не довелось жить, любить, танцевать.
Я не слышала взрыва,
Я не видела вспышки…
Я – где корни слепые
Ищут корма во тьме;
Я – где с облачком пыли
Ходит рожь на холме…
– Отлично написано! Словно о нас!
– Если быть точной, там от лица погибшего мужчины написано.
– Тань, а ведь я нашла тебя!
– Лучше б не искала. Может, и выжила бы.
– Ну, как же? Мы же всегда вместе! Помнишь, наш выпускной?
– Где мы побоялись танцевать с мальчиками?
– Ах, какими мы были глупыми! Так хотелось жить, любить, танцевать!
И они закружились осенними листьями с одного дерева, и пролились дождём, и стали корнями молодых тополей… За несколько десятилетий тополя выросли, и вновь закружился вальс листьев. И облачко пыли или рожь на холме… Но однажды Таню нашли! В 2013 году.
Из записок поисковика А. Константинова: «Девчонка молодая, лет 18-20. Три пачки бинтов, зеркальце, коса длинная, в ней гребёнка, на которой клеймо «Ленинград, 1938 год». Был у неё и футлярчик с вкладышем, но вкладыш – чистый, ни имени, ни фамилии, ни номера части».
На том месте, где нашли Таню и бойцов, которых она не успела спасти, установили часовню. И они обрели покой. «И тебя найдут!» – обнадёжила Таня подругу…
Он родился в мирное время. Но, когда вырос, рядом снова шла война. Были среди Его друзей те, кто оказался в центре боевых действий. Переживал за них. Сам от службы не бегал, был там, куда послала Родина. В редкий выходной-увольнительную гражданские друзья позвали в Москву. «Разгонять тоску!» – отшутился он. И поехал в Ржев.
