Действующие лица:
Званцева, женщина бальзаковского возраста
Званцев, бывший муж Званцевой
Званцев-младший
Слава, зять Званцевой
Димон, внук Званцевой
Почтальон
Квартира-двушка. Скудная обстановка: стол, стулья, тахта, кресло. Книжный шкаф, на котором стоит включенный телевизор, из которого доносится песня «Не поговорили». В комнате появляется хозяйка с пирожками на блюде. Она пьет чай, смотрит телевизор.
Голос из телевизора. Прозвучала песня по заявке пенсионерки Надежды Тихоновны Званцевой из Берёзок. А сейчас прозвучит песня для Аглаи Петровны Коленкиной из поселка Корма… В нашем эфире – группа «Руки вверх» с песней…
Женщина выключает телевизор.
Званцева. Руки вверх. Ноги вниз. Тьфу. Нормальное название, что ли, не хватило ума придумать? Вот раньше были «Самоцветы», «Цветы», «Сябры»…А тут – руки вверх. Как будто приказывают сдаваться. Кому сдаваться? Этим стареющим хлопчикам, прыгающим по сцене с дурацкими песнями? «Обнимай меня скорей, увози за сто морей и целуй меня везде, восемнадцать мне уже». Тьфу! Мать твою! Противно слушать!
Звонок в дверь. Званцева уходит открывать дверь и возвращается с почтальоном – молодым человеком с сумкой на плече.
Почтальон. Вам телеграмма из Израиля.
Званцева. Почитай, дорогой. Я очки где-то посеяла и ничего не вижу. И что ж теперь на почте молоденькие да симпатичные работают? Такие, как ты, в нынешнее время по фирмам да ночным клубам работают.
Почтальон. На почте всякие работают. Как и в фирмах. А я после смены и в ночном клубе подрабатываю.
Званцева. Песни поёшь?
Почтальон. Как Вам сказать… танцую.
Званцева. И за это деньги платят?
Почтальон. За мои танцы платят. Состоятельные женщины.
Званцева. Ты их танцуешь, а они платят? Что ж им не с кем танцевать больше? Мужей у них нет?
Почтальон. Мужья есть, но заняты бизнесом день и ночь. Вот жёны и развлекаются как могут.
Званцева. Бездельницы! Зажрались! Лучше бы на даче грядки копали. А какие танцы ты с ними танцуешь? Думаю, что не вальс и танго.
Почтальон. Стрип-дэнс…
Званцева. Ой, сейчас танцы такие же, как и песни. Ну, читай телеграмму. Наверно от внучка. Он твоего возраста, красивый как ты.
Почтальон (читает). «Приезжаем 8 ноября. Зять, внук»
Званцева. Сегодня уже! А у меня в дом бедлам… Давно их не видела. Дочка с зятем уезжали, когда внуку одиннадцать лет исполнилось.
Почтальон. А дочка почему же не приезжает? Занята?
Званцева. Дочка… умерла два года назад. Там её и похоронили. Не сходить к ней на могилку. Не по-человечески как-то. Я зятя просила: привези дочку, туточки похороним. Так он сказал, что дорого везти. В такую даль. Может он и прав. Только я тут совсем одна. А так бы хотя бы могилка родного человека была.
Почтальон. Простите… А муж ваш где?
Званцева. Да кто ж его знает. Мы с ним давно разошлись. Ещё в советские времена. В Америку он уехал. Не позвонил ни разу, ни письма не написал. Мне его звонки, конечно, не нужны, но мог бы позвонить, поинтересоваться, как я тут. Всё-таки полтора десятка лет вместе прожили.
Почтальон. Я пойду. Мне ещё много адресов надо объехать.
Званцева. Успеется. Садись, чаем напою. Вот пирогов с яблоками напекла. Угощайся.
Почтальон. Мне идти надо…
Званцева. Садись, я сказала. (силком усаживает за стол, наливает чай, подвигает тарелку с пирожками). Пока не попьешь – не выпущу.
Почтальон. А что же Вы сами в Израиль не уехали?
Званцева. Там только свои нужны. У меня зять – еврей. Красавец писаный! Моя Ленка уборщицей в библиотеке работала, а он туда почитать ходил. Как увидела – сразу влюбилась по уши. Я бы сама в такого влюбилась. Влюбчивость – это у нас семейное. Мама моя была такая, бабка тоже…
