Няшная конфетка с железной улыбкой. Милана Каримовна Мышкина – яркая представительница современной молодёжи, блоггер-фрилансер.
Двадцать девять лет. Сногсшибательную карьеру так и не построила и никаких грандиозных планов на этот счёт не имеет. Бедняжка застряла в нежном возрасте – значительно меньше паспортного. Избегает ответственности и длинных цепочек напряжённых действий.
Живёт одна в спальном районе, обычном и стандартном, сердце дорогом захолустье. С самого детства ютится в подвальной квартирке, в серой, треснутой пополам, гниющей плесенью, убогой панельной девятиэтажке, утопающей средь таких же облезлых и унылых близнецов, что между рынком и кладбищем у цветущего болотистого пруда с кувшинками и сточным коллектором.
Мышкина уютно прозябала свои лучшие годы в вечно сыром полу цоколе-полуподвале с шикарным видом на новенький лепрозорий. Здание гордо и заботливо заслоняло собой старое кладбище. Из серых тусклых окон на достаточно нескромном расстоянии были видны пыльные туфли суетливых прохожих. Они всё время куда-то бежали, спотыкались и снова бежали. В дождливую погоду резиновые сапоги невежливо прыгали по лужам, нарочно обрызгивая и без того грязные окна.
Нестандартная планировка угловой квартиры, помимо минимального соприкосновения с соседями и всего прочего, имела ещё одну прелесть: дополнительный вид из окна. В кухне, переделанной в спальню, оконный проём был побольше и повыше. Соответственно, вид из окна был значительно шикарнее. В силу архитекторского решения застройщика это уже был скорее цоколь, а не подвал.
Благодаря такому ослепительному случаю и головокружительной роскоши, имелась прекрасная возможность разглядеть целого человека полностью, как есть: с самых серых подошв аж до большой и грустной головы. Головы, одетой в кислую, мимически напряжённую мину. Эту лицеобразную маску изредка коротит на фальшивые улыбки во время приветствия встречных знакомых. Изо дня в день одинаковые люди повторяют одни и те же ритуалы. Всё это на фоне высоченной чёрной трубы кочегарки, неустанно коптящей печальное серое небо. С этого ракурса любой человек казался несколько величественным и, само-собой, всенепременно важным, что, несомненно, накладывало неизгладимый отпечаток на психическое становление хозяйки столь неудачной квартирки, да и всего окружающего пространства в целом.
Большую часть своей никчемной угрюмой жизни домосед-Милана проводила в своей тесной душной однушке, щедро подаренной любящими родителями на окончание коммерческого Универа. Только подарили в том смысле, что сами съехали с насиженного гнёздышка на менее уютную дачу, дабы ускорить процесс сепарации, да и Миланочке не мешать обустраивать свою личную жизнь. Досрочно и без сожаления, по доброте душевной и безграничной родительской любви, передали эстафету наследства сверх опекаемому чаду.
Квартирка была душной не только оттого, что насчитывала в себе мало коммерческих квадратных недометров и попросту являлась крохотной, но всё же в большей степени от проклятого ненавистного пара. Хмарь бесцеремонно сочился со всех щелей, из вонючего опостылевшего подвала. Этот едкий смрадной туман насквозь окуривал советский бетонный шалаш.
Возможно, так было задумано хитроумными архитекторами, а затем небрежно доработано злостными коммунальщиками. Некоторыми достаточно неприхотливыми индивидами это пренеприятное явление расценивалось весьма положительно и воспринималось как бесплатное отопление паром, а значит, имело вполне себе положительное значение конкретно для них, но не для основной массы жильцов. Вот и Милана тем временем невольно и необратимо пропитывалась подвальным духом, не оставив при этом мечты о высоком уровне жизни, тайно и упорото веря в своё исключительно царское происхождение. Она родилась не с золотой ложкой во рту, поэтому её вера очень сильно не билась с реальностью. В дурмане иллюзий бедняжка незаметно для себя частично утратила связь с суровой действительностью. Запах бедности она забрызгивала палёной «Шанель» чем-то типо «баггатым». Получалось значительно хуже. Пошлый кринж.
