Мне здесь не место. Громкие басы клубной музыки бьют по мозгам, а сигаретный дым в сочетании с алкогольными парами раздражают слизистую глаза. Что я здесь вообще делаю? Зачем стою и осматриваю это огромное помещение, заполненное людьми, еле различимыми в мигающем свете и разноцветных парах кальяна.
Но даже все это не имеет такого сильного значения, как смрад и лица людей, смеющихся и скалящихся, как грешников.
Мне кажется, я попала в настоящую преисподнюю. Единственное желание, клокочущее в горле – выбраться отсюда на свежий воздух. А лучше, вернуться в свою кровать в общежитии при медицинском институте и укрыться с головой одеялом. Забыться сном, забыть похоть в глазах этих людей, которые кроме как выпить, потрахаться и ширнуться не знают другого веселья.
Но нет, вместо того, что я действительно хочу, собираюсь с духом, втягиваю воздух и ныряю, как в прорубь, в разношерстную толпу. Долго пробираюсь сквозь развратно одетых мужчин и женщин, которые смотрят на мой наряд как на диковинку, а друг на друга как на презерватив, который можно использовать и выбросить.
Лучше я буду одета скромно и буду диковинной, чем натяну мини и буду мелькать красными трусами. Мой наряд меня полностью устраивает, вернее, он полностью отвечает моему желанию скрыться от ненужных взглядов.
Длинная юбка, армейские ботинки и пуловер, который напрочь отбивал желание ко мне подходить представителям любого пола. Так было нужно. Парни, которых как перчатки меняют соседки по комнате, не для меня.
Наверное, это глупо, так бояться забеременеть, но… Бабушка родила маму в шестнадцать, мама меня в семнадцать. Сестра всех переплюнула и залетела в пятнадцать.
Вся наша деревня ждала, что и я до окончания школы заделаю первенца, но я хочу добиться успеха. Хочу не зависеть от мужчин, а сама двигаться к вершине и когда-нибудь купить квартиру, машину и забрать сестру от ее урода мужа.
Поэтому и курсы самообороны, и очки, и невзрачная шишка на светлой голове, а главное – постоянное чтение литературы и новостей о жестоком обращении мужчин с женщинами. Все только для того, чтобы не ощущать прилива возбуждения, о котором так много говорят Ника и Даша. Только чтобы не привлекать внимание к своей проклятой, эльфийской внешности.
– Сюда нельзя, – прогремел надо мной голос амбала-охранника, в которого я внезапно уперлась лбом. Ой.
Он прав, конечно, но я не могу уйти. Одну из соседок взяли в заложницы бандиты. Она спьяну украла и разбила дорогую тачку.
Когда меня попросили ее выручить, я сначала нервно рассмеялась, потом пошла в полицию, где уже смеялись надо мной. Не нервно, а по-издевательски, ни на мгновение не поверив в безумную историю о том, как подружка сняла парня, а потом на ходу выкинула его из машины, потому что наглец приставал. Кто же знал, что ее найдут так быстро.
И вот теперь я здесь, щурюсь от мигающего света, пытаясь разглядеть лицо охранника, а за моей спиной мощная поддержка в виде голубого друга – Пашки. Не то чтобы он может меня защитить, но хотя бы поддержит. Хотя бы морально. Хотя бы позовет на помощь или вызовет скорую. Боже, хотя бы принесет цветочки на могилку и сообщит родным.
Не будем о плохом.
– Мы за Вероникой Кулагиной! Нам сюда, – говорю твердо, уперев кулаки в бока, пытаюсь, насколько это возможно, выглядеть устрашающе, хотя коленки дрожат как желе.
Охранник в простой черной футболке с символикой клуба «Голод» и джинсах ухмыляется. Потом оглядывается, наклоняется ниже и почти по-медвежьи низко рыкает, впиваясь в меня тяжелым взглядом:
– Девочка, Веронику уже пустили по кругу, отработает тачку и вернется. Иди домой.
Боже, боже это же хуже смерти! А если она забеременеет ото всех сразу. Ну, то есть понятно, что это невозможно, но все равно противно. Надо выручать.
