Лиза
— Лиз, ну давай еще сказку! Ну,
пожалуйста.
— Давай уже спать, — устало тру
глаза, потом вспоминаю про макияж и чертыхаюсь.
— Ты же потом со мной спать
будешь?
— Ну если ты меня опять на пол
толкать не будешь, то с тобой.
— Елизавета! – мама заглядывает в
комнату. Быстрее, Леонид уже приехал! Мира, спать!
Я целую сестру и выхожу за мамой,
которая волнуется так, словно я не на очередное свидание иду, а как
минимум выхожу замуж.
— Ну посмотри, что с твоей
подводкой. Опять глаза терла. Сколько можно говорить.
— Спать охото просто. Может, отменим
сегодня?
— Нечего было за книжками своими
сидеть! Я уже говорила тебе, мужики умных не любят. Главное,
что?
— Быть воздушной и милой как
зефир.
— Вот именно. А главное недоступной.
Никаких поцелуев, никаких за ручку. Помни…
— Постель только после свадьбы.
— Умница. – Она берет мое лицо. – Ты
же помнишь, что это все только ради нас всех.
— Я все помню, мамуль. Дай я глаз
накрашу, а то вдруг именно эта линия на верхнем веке решит мою
судьбу.
— Не паясничай. Все, давай. И
все-таки надень юбку покороче. Ту, розовую в горошек.
— Мам, там холодно же. Ноябрь
блин…
— Ничего, в машине согреешься, —
отправляет она меня в ванную, где я собственно и поправляю
идеальный макияж и провожу по локонам пальцами пару раз, словно они
могли испортиться за несколько минут. Потом иду к шкафу, переодеваю
юбку по завету мамы и наконец оказываюсь в прихожей.
Прикидываю, через сколько Леониду
станет со мной скучно, и он отвезет меня домой.
Полчаса полюбуется на красу
неземную, а потом может, попытается поговорить, а когда поймет, что
я дура дурой, а трахаться с ним не собираюсь, то отвезет домой.
Сценарий то стандартный. Но мама упорно верит, что один из этих
мажорчиков, сынов ее клиентов из салона красоты, с радостью на мне
женится.
Да — да, прямо штабелями падают,
бросая в меня обручальные кольца. Вот бы одно попало мне в голову,
и я бы заснула на пару лет.
В коридоре натягиваю легкое
пальтишко, которое совсем не сочетается с промозглой питерской
погодой и туфли на шпильке. На улице дождь столбом уже пару дней,
но кого это волнует.
— Давай, давай, не заставляй
кавалера ждать.
Хочу взять шарф, но мама
отбирает.
— И пальто не застегивай.
Она уже открывает наш горе замок на
двери. Вернее, дергает, потому что он вечно заедает. И когда
наконец он поддается под негромкий мамин мат, мы слышим
оглушительный грохот. Тут кричит Мира:
— Что случилось!?
— Спи! – орет мама, а мы с ней
выбегаем в коридор.
Из соседней квартиры, где всегда
обитали бомжи – Петрович и Саныч, доносятся отборные ругательства.
А потом один из бомжей просто вываливается вместе с дверью на
лестничную площадку.
Мама вскрикивает, а я во все глаза
смотрю на вышедшего оттуда типа.
Ого…
Мужчина. Причем не мальчик, с
которыми я хожу на свидание. Тут другое. Что – то на опасном и
очень волнующем языке. От одного его вида по коже мурашки, а
коленки дрожат. И дело даже не во внешности, хотя он бесспорно
хорош, тут дело в его уверенности, в том, как он носит свои широкие
плечи, увитые венами руки. Я таких только в кино видела.
На нем кожанка, джинсы,
взлохмаченные волосы и синяки на лице. Но это его не портит.
Кажется, подобный экземпляр вообще ничего испортить не может.
Я не сразу замечаю в его руке еще
одного бомжа, которого он так легко откидывает от себя, словно он
ничего не весит. Он наверное и меня легко на руки поднимет, к себе
прижмет. Так… Лиза, ты чего вообще?
— Вон пошли.
— Эй! – Орет Петрович. – Ты блядь
кто такой, мудила! Это наша хата!
Мужчина вежливо улыбается. Но от его
оскала холодок по спине, он лезвие у горла держит.
Я взгляд оторвать не могу от руки,
что лезет под кожанку и достает оттуда… Матерь божья. Настоящий
пистолет!
