Трактир назывался «Кипящий котелок» и на тот случай если вы вдруг не умеете читать, этот самый котелок был изображен на вывеске. На засаленной и закопченной вывеске, которая всем своим видом доказывала, что здесь кормят и поят путников уже давно. Рисунок, кстати, был весьма неплох, как это ни удивительно. Еще более удивительным был тот факт, что запахи, просачивавшиеся из-под покосившейся двери, были соблазнительны даже для не очень голодного путника. Путник же, который остановился и разглядывает сейчас эту вывеску был голоден и голоден весьма.
Хозяин «Кипящего котелка» поднял голову и всмотрелся в темный силуэт на пороге, появившийся одновременно со звуком дверного колокольчика в виде головы попугая. Этим ранним утром трактир был пуст. Помимо отсутствия клиентов, раннее утро послужило еще и причиной того, что силуэт гостя был темным, так как лучи утреннего солнца упирались стоявшему на пороге в спину.
– Приветствую, хозяин, – тихим и бесцветным голосом сказал незнакомец с порога. – Надеюсь у вас найдется чашечка крепкого кофе со сливками и что-нибудь вроде сдобной булочки?
Джормо, хозяин «Кипящего котелка», неторопливым движением отложил в сторону тряпку, которой протирал безукоризненно чистую стойку и, нацепив самую свою радушную улыбку, гостеприимным жестом указал посетителю на стол возле окна.
– Присаживайтесь, сударь, – сказал Джормо. – И свежайших булочек и горячего кофе у нас в избытке. Лучшего завтрака вам не найти больше нигде на всем арморийском побережье.
– Прекрасно, – сказал незнакомец и шагнул с порога.
Трактирщик на своем веку повидал немало посетителей самого разного достатка и положения в обществе. Чаще всего ему конечно же приходилось иметь дело с самой простой публикой: кузнецами, менестрелями, фермерами, возвращающимися после рыночной недели домой, но иногда в сети «кипящего котелка» заплывала рыба и поблагороднее. Джормо с легкостью мог определить кто перед ним всего лишь по походке и манере держать себя. Это здорово помогало, когда нужно было прикинуть, какую плату спросить у гостя и не нарваться при этом на возмущение, а то и на что-нибудь похуже.
Окинув быстрым взглядом худощавую фигуру незнакомца, закутанную в дорожный плащ, увидев довольно-таки стертые носки сапог и руки хоть и тонкие, но явно привыкшие к труду, на пальцы без единого хоть бы и самого завалящего кольца, Джормо понял, что ничего особенно прибыльного от этого гостя ждать не приходится.
– Располагайтесь, – буркнул Джормо, значительно понизив градус радушия в голосе. – Кофе сейчас принесу, а булочки подоспеют через минуту.
Незнакомец кивнул, не снимая капюшон, в глубине которого можно было рассмотреть лишь гладкий подбородок и слегка обветренный кончик носа, после чего повернулся на каблуках и словно невзначай откинул полу плаща. И тут Джормо ждал сюрприз. В то короткое мгновение, пока видавший виды плащ не вернулся на место, трактирщик углядел ножны шпаги, почти достававшие до каблука сапог.
Это в корне меняло дело. Оружие такой длины дозволялось носить только солдатам королевской гвардии и агентам тайной полиции арморийской короны. И в том, и в другом случае градус любезности надлежало тотчас же вернуть на предыдущий уровень, а еще лучше повысить, так как появилась реальная перспектива заработать несколько файстонов, а то и целый лагерон. Джормо надел свою лучшую улыбку и, щелкнув пальцами, дал знать жене, что кофе нужен горячий, а булочки свежие.
– Что-нибудь еще, благородный господин? – любезно осведомился Джормо, гостеприимно показывая на стул возле окна.
Как я уже говорил, в «Кипящем котелке» было пустовато. Фермеры еще работали, ну а солдаты предпочитали появляться одновременно с работягами. Во-первых, из-за того, что престиж армии был велик и среди простого люда всегда находились желающие поставить стаканчик-другой служивым, ну и во-вторых, миловидные девушки появлялись в трактире тоже только по вечерам, так как в арморийском королевстве считалось, что днем благовоспитанные девицы должны либо работать, либо учиться. Так что незнакомец в плаще мог выбрать для спокойной трапезы лучшее место в трактире, а именно то, на которое указал ему Джормо.
