Есть водка и семечки.Есть продукты вкусные, есть продукты полезные…
Народная мудрость
Глава 1
Солнце ковыряло глаза – неотступно, непреодолимо, с силой, присущей стихии, и никак не менее того. Не как в детстве, когда солнце ласково будит тебя сквозь веки материнским теплом, не как в отрочестве, когда теплые лучи обещают новый интересный день, а как во взрослой жизни, когда после ночного загула проблемы, долги, кредиты и прочие прелести жизни возвращаются и говорят: «Мы тут».
Продрав глаза, я окинул взглядом свою комнату, и взгляд зацепился за массивного мужика, сидевшего прямо напротив окна и глядевшего в упор на меня. Голова гудела, разум, отчаянно запуская все шесть цилиндров, проходил степени адаптации к новому дню через паническую идентификацию: кто я, где я, руки – 2 штуки, ноги – 2 штуки…
– Проснулся? Я задрался ждать, когда ты откроешь очи и придешь в себя…
Пытаясь сесть, испытывая тошноту и жажду одновременно, головокружение и попытки повалиться вбок, я принял более-менее вертикальное положение:
– Вы, блядь, кто? Двери я запираю, гостей не звал, пил в одиночестве, соседей нет…
– Знаешь как говорили шумеры: без воды нет правды, без вина нет дня. Иди в душ, и потом поговорим.
Уползая в душ своей маленькой однокомнатной квартиры, я ничему не удивлялся. Примерно два месяца жизнь моя катилась под откос по нарастающей – одиночные и свальные пьянки с незнакомыми людьми, нарастание долгов, потеря работы после крушения бизнеса, уход жены – все дни сливались в один непрерывный кураж с периодическими попытками занять денег у кого-нибудь для продолжения пьянки… Детская попытка спрятаться от реальности, только прячешься на дне стакана, а не под одеялом…
Кто ты, незнакомец в комнате, сидящий уверенно, как хозяин?
Стоя под струями горячей воды, я понял, что совершенно не могу воспроизвести черты лица своего гостя. Лицо широкое, без особых примет, глаза непонятные, одежда не пойми какая, уйди он сейчас – и не вспомню, кто и как.
Вернувшись в комнату, я застал своего визави сидящим перед журнальным столиком, заставленным глиняными плошками с горячим тушеным мясом и амфорами с вином. Хрен знает почему, но, глядя на это изобилие, я сразу понял, что это амфоры, а не что-то другое. Протянув руку вперед, я спросил:
– Эээ, это что?
Гость, широко поведя рукой, благосклонно сказал:
– Сядь и поешь, а то на поднятого похож лицом и духом, как ты вообще выжил в таком угаре? Даже Калигула, когда пил, делал перерывы и приходил в себя, отмокая в ванне и лежа в кровати…
Калигула, шумеры – башка трещала, мысли разбредались.
– Прежде чем преломим хлеб… кто вы такой и как попали ко мне в квартиру?
Гость тяжело поднялся и, несмотря на внешне не очень внушительные габариты, навис надо мной и заслонил буквально весь свет.
– Называй меня «отец», – глухо проговорил он и протянут ко мне левую руку. – Я должен предупредить: место, которого я коснусь у тебя впервые, больше никогда не сможет испытать боль или какие-либо другие ощущения.
– Обожжешь?
– Даже не представляешь, как обожгу. Жизнь твоя должна сменит вектор, цвет… и вообще ты сегодня умрешь.
Я сел на табурет перед столиком, игнорируя протянутую левую руку, и сказал:
– Дай помру, хорошо поев накануне.
– Вот это по-нашему, вот это хорошо, – неожиданно обрадовался незнакомец, или «отец», как он велел себя называть, и сел напротив меня.
Мясо пахло одуряюще, тошнота временно отступила, и перед глазами прояснилось. Прожевав первый кусок непонятно чьего мяса с пряной подливой, я налил в странную щербатую чашку густого, как сок с мякотью, вина, смачно отхлебнул и подавился – вино жгло, как огонь… Что за на хрен, почему так крепко?
– А-а-а! Отвык на своей бормотухе от благородных напитков – ничего, оживешь, соберешься, и ничего не будет проблемой в этой жизни… Правда, и вкус уйдет, и цвет… Ешь, пока можешь, для меня все сейчас сухое и пресное, как пепел.
