Жизнь может быть хорошая, счастливая, прекрасная во всех ситуациях, если она протекает рядом с любящими тебя людьми, когда есть поддержка, какие – бы с тобой приключения не происходили. Понимание зачастую проходит стороной или выплескивается на тех, кто в этом нуждается меньше всего. Когда начинается память? По всей видимости, с того момента, когда у ребенка начинает формироваться не по детски ум, когда слишком много эмоций переполняет предел детского разума. Когда не получаешь достаточно внимания, любви, если общение достается старшему брату, а на тебя обращу – ют внимание только тогда, когда у тебя не все в порядке с нижним бельем. Сидя в кроватке на мокром месте не очень приятно и если не подашь голоса, тебя просто проигнорируют. Я начал сидеть очень рано и с этого момента припоминаются отдельные эпизоды. Рассказывая немного позже родителям об этих воспоминаниях, они с удивлением объясняли, что этого нельзя помнить так, как мне отроду было шесть месяцев. Однако помнится, как отец изготавливал скамейку, перебирал инструмент в ящике, а затем встал на нее и попрыгал, проверяя на прочность. В те давние времена 1965 года женщинам давали отпуск по рождению ребенка три месяца, по этому приходилось оставлять меня дома с двух летним братом. Мама приходила очень редко, только для того, что – бы накормить нас и снова уходила на завод. Отец работал на шахте, по этому его почти не было, по крайней мере, в этот период моего взросления его не помню. Полное осмысление происходящего в моей жизни началось с двух летнего возраста, когда дома стоял, плачь грудного ребенка – это оповещало рождение младшего брата, с его рождением внимание ко мне опять отложилось на не определенный срок. Постоянные переезды из одного региона страны в другой, так, как к шахте были закреплены, то колхозы, то филиалы – другие объекты. По приезду в город Калининград \ Кенигсберг/ к нам приехала бабушка, с этой минуты внимание и воспитание моей персоны началось по полной программе. С бабушкой у нас возник диалог взаимопонимания, она со мной нянчилась, казалось, что мы понимали друг друга без слов, бабушка баловала меня, делилась со мной всем – то конфету, то еще, какую ни будь, вкуснятину положит мне под подушку, когда я спал. Мое внимание к ней не заставляло долго ждать, мешал ей по поводу и без повода. Бабушка много времени проводила за прялкой, очень много вязала, а я периодически ей помогал – то ускорял ногой вращение прялки, то наоборот притормаживал, за это она ругала меня и называла «антихристом», но когда нужно было подержать пряжу на расставленных руках, лучшего помощника ей не нужно было. Со мной происходили необычные ситуации – в три года я по разрешению бабули первый раз вышел на улицу один. Так, как мы жили в частном секторе города Калининграда, в деревянном, немецком – финском, панельном – щитовом доме. Такие дома очень теплые, с круглой немецкой печкой, расположенной в центре дома так, что в каждой комнате, она выступала в углу. Когда я замерзал, то у нее согревался и снова выбегал во двор. Был март месяц – очень теплые дни, через дорогу на болотистом озере, среди камышей и частых кустарников виднелся серебристый, сверкающий и манящий на солнышке лед. Но в его сторону запрещалось даже смотреть, приходилось довольствоваться еще не растаявшим, лежавшим в небольших сугробах снегом. Держа в руке детскую лопатку, я обдумывал, чем заняться, вспомнил о нарисованном на картинке книжки снеговике – приступил к его изготовлению, весь в снегу, мокрый я не сдавался. Обратили внимание на мою работу, вышедшие на улицу соседские мальчишки, они долго смотрели, но подойти не решались. Наконец – то, осмелев, подталкивая один другого, они медленно подошли ко мне и тихо спросили – мальчик как тебя зовут? Вова – ответил я, а вас? Который поменьше скороговоркой выпалил – меня зовут Курт, а моего старшего брата Вагнер, а сестру Катя, но она еще маленькая, она дома. Мы пожали руки и они расспросили, что я делаю, так, как на первый взгляд не возможно было определить, что это такое. Высокий полу квадратный, неровно налепленный снежный столб, с гордостью ответил – снеговик. Мы быстро подружились, и они стали мне помогать. К вечеру снеговик был готов, правда, получился не важный – угольки вместо глаз, нос из маленького сучка, в место метлы сухой пучок травы, на голову Вагнер принес из дома детский, железный горшок с ручкой. Мокрые, озябшие, но счастливые мы стояли в стороне и любовались на собственноручно слепленного снеговика. По просьбе бабули родители купили овец и козлика, так как нужна была шерсть для вязки носков, рукавиц и всяких теплых вещей. Больше всего меня удивлял козлик, мы с ним не могли сойтись характерами. Как только я выходил на улицу, он уже стоял у крыльца, не давая мне с него сойти, он преследовал меня постоянно, что бы пробежать три метра до калитки, мне нужно было, как – то его отвлечь. Предложил ему кусочек хлеба, он его съел, но все равно отходить не хотел, после чего я начал дразнить его кусочком хлеба – поднося к носу, когда он его хотел съесть – убирал. Раздразнил его до предела, показал хлеб и отбросил его в сторону, мы побежали в разные стороны – я к калитке, а он за хлебом – так мне удалось попасть на улицу. Проблема поджидала меня вечером, по возвращению домой за калиткой, как попасть домой, как отвлечь его снова, на хлеб он уже не купился. Мне пришла в голову мысль, я начал ходить вдоль забора, затем бегать, козлик не отставал от меня, по всей видимости, его это заводило все больше и больше. Такой способ утомил не его, а меня, я присел на пенек для колки дров – отдохнуть, козлик поднялся на задние ноги, опершись передними о забор, смотрел на меня и с азартом блеял как будто, смеясь, однако пройти не удалось. Взял в руки веточку, пригрозил немножко, сделал хмурое лицо и козлик отступил, открыл калитку, неся перед собой веточку, шаг за шагом добрался до крыльца. На следующий день – утром все повторилось, бородатый меня уже встречал, не дразня, дал кусочек хлеба и он, жуя, пошел прочь. Я понял, что путь открыт, сошел с крыльца и заметил развязанный шнурок, наступил ногой на ступеньку, стал зашнуровываться и вдруг удар сзади. В первый момент я ничего не понял, оказавшись лежавшим в низ лицом на крыльце, повернулся, увидел перед собой злостного хулигана – бородатого козла. Я понял, он мне отомстил, за то, что я его дразнил. За всем этим наблюдала бабуля, и все рассказала отцу, а по утру мне стало грустно, меня никто не встречал. Оказывается, отец его зарезал на мясо, а в последствии его шкура в место коврика у дверей. На этом наши приключения не закончились, если обратить внимание на живущих с нами животных – кота и собаку. Кот огромный, темно – серого окраса, когда у нас в сарайчике появился вор, который душил кур и ел куриные яйца, кот стал больше времени проводить в сарае. Несколько дней, он устраивал шум в сарае – бегая и пугая кур и овец. Как – то утром он попросился в дом, а когда ему открыли дверь – то у него в зубах увидели взрослую Ласку. Ласка – это зверек, который питается курами и их яйцами, наносит вред домашнему хозяйству. Сам по себе, очень сильный, верткий и шустрый зверек, его не в состоянии поймать почти ни одна кошка. После того как наш кот его поймал, все соседи вздохнули с облегчением, потому, что у них она тоже принесла много неприятностей. Обычно кот и собака живут – как кошка с собакой, а здесь прямая противоположность, они живут вместе, едят и даже спят вместе. Серый – так звали кота, покидал Лайку – это собака породы лайки, зовут его то же Лайка, когда уходил на очередную охоту в сарай. Серый пролезал в лаз для кур, куда Лайка не могла пролезть, как не пыталась. Породистая северная Лайка, крупная и выносливая, очень стойкая к морозам, днем она редко находится в конуре, только когда Серый возвращался с охоты, был сыт, только тогда их можно было найти в конуре свернутыми клубочками, остальное время проводили в игре и в обходе своих владений. У нас во дворе стояли санки с бидоном под воду, в них иногда запрягали Лайку и возили воду, а когда отец заносил бидон в дом, упряжка освобождалась, я, Курт и Вагнер катались на ней. Когда начинали расходиться по домам, Лайка хватала меня за пальто, не отпускала, давая тем самым понять, что она хочет поиграть, мне приходилось с ней бороться, для определения силы, явно перевес был у Лайки, так, как я был слабее и неуклюжей, облачившись в валенки и толстое пальто. В конечном итоге оба были в снегу, снегом было забито все – от валенок до ушей, сил не хватало встать, мне пришлось отлежаться и дождаться когда она освободит меня от своего веса. Когда Лайка сошла с моей спины, то я вскочил и побежал, как только мог, но был, настигнут и снова сбит с ног. Уцепившись за ошейник, она меня дотащила волоком до самого крыльца. В коридоре я кое – как отбил снежные сосульки с одежды, а, вытаскивая ноги из валенок – высыпалось много снега, войдя в холл, направился отогреваться к печке.
