-
То есть зерна собрали меньше, чем рассчитывали? – задумчиво уточнила я и
подавила желание побарабанить пальцами по подлокотникам кресла.
Не поймут.
- Да, ваша светлость, - почтительно
поклонился управляющий, высокий широкоплечий детина с зычным голосом. Алек, как
он всем представлялся. Просто Алек. – Уж крестьяне старались, даже при
светильниках по ночам собирали. И все равно неурожай, ваша светлость.
Светильниками здесь называли круглые
шары, горевшие с помощью магии и днем и ночью. Их развешивали на столбах вдоль
основных дорог поместья. Для меня оставалось загадкой, каким образом те шары
сняли со столбов, чтобы ночью освещать поля крестьянам.
Однако же факт оставался фактом. Светильники
сначала сняли, потом повесили назад на столбы.
- Сколько деревень будет зимой
голодать?
- Самые дальние, ваша светлость, три
небольших деревушки.
- А жителей в них, в общей сложности?..
- Человек пятьдесят, ваша светлость.
Отлично. Просто великолепно. То есть
этой зимой пятьдесят человек столкнутся с угрозой голода. И неизвестно, выживут
ли. А ведь еще нет гарантии, что тем, кто проживает в поместье, продуктов на
зиму хватит. Как бы мне самой голодать не пришлось. Ну, и что делать в подобной
ситуации?
На языке крутилась сплошь нецензурная
лексика. И была бы я одна, может, и выругалась бы, облегчила душу, как любил
говорить мой отец. Но я не одна. А при Алеке ругаться нельзя. Для местных
крестьян ругань – признак слабости. Мне же нельзя быть слабой. Никак нельзя.
- В лесу все собрали? Сады-огороды?
- Подчистую, ваша светлость.
Угу. То есть ничего не осталось. И,
кроме овощей и круп, надеяться можно только на дичь. Впрочем, какая дичь
снежной морозной зимой? По местным лесам можно сутками снег бороздить. Ни одно
животное не увидишь.
Боги, ну вот за что, а? За что вы
перебросили меня в непонятный чужой мир? За что поставили во главе не только
поместья, но и всего края? Я, между прочим, всего лишь скромный клерк с Земли.
Мне не преподавали основы выживания зимой в мире без супермаркетов!
Боги традиционно молчали.
И я кивнула Алеку, показывая, что
отпускаю его. Пока отпускаю. Мне нужно было время, чтобы все тщательно
обдумать. И если не примириться с ситуацией, то постараться найти в ней выход.
Придумать что-нибудь, что помогло бы избежать нам всем голода.
В своей земной жизни я сменили
несколько профессий. Была и продавщицей, и почтальоном, и уборщицей, и
кладовщицей, и офисным работником. На последнем месте задержалась на целых семь
лет. Рекорд для меня.
Мне, Нартовой Виктории Владимировне,
совсем недавно исполнилось тридцать пять лет. Вот как раз в свой день рождения,
вечером, после праздника, не совсем трезвая, я и очутилась в непонятном доме,
которые прислуга называла поместьем.
Прислуга… В доме оказалась прислуга.
Мало того, она еще и мне подчинялась. Обращалась ко мне «ваша светлость».
Протрезвела я быстро. Сразу после того
как служанка, высокая плотная девушка лет семнадцати-восемнадцати, одетая в
серую форму, поклонилась мне в пояс.
- Ужин прикажете в спальню подавать,
ваша светлость? – почтительно спросила она.
И я как-то очень быстро пришла в себя.
Служанка молча ждала ответа. Я с опаской кивнула, думая, что это – розыгрыш. И
сейчас мне сообщат, что меня снимают скрытой камерой.
Но служанка повторно поклонилась мне, в
пояс, затем быстро разогнулась и вышла из комнаты. Я же осталась одна.
Оглядевшись, я решила, что для
розыгрыша помещение слишком уж хорошо обставлено. Да и вообще оно излишне
просторное. Если сняли на сутки-двое, то денег заплатили немеряно. А если не
сняли?
