Глава 1. Континентальная Греция
Ставрос. Палеофарсалос
Поезд погудел и уехал, и мы остались на безлюдной станции. Стояла тишина, нестерпимо жарило солнце, трещали кузнечики или, как там называются, греческие южные шумные козявки.
Мы, конечно, ожидали, что тут не будет шумного города, но не думали, что останемся совсем одни. Это был Палеофарсалос – пересадочная станция по пути от Салоник до Метеор. Станция, окружённая сухими полями, словно выныривала из безвременья, притаившись в густой тишине.
Расчёт был прост, и карта не могла врать: до Метеор можно было доехать на автобусе или на поезде с пересадкой. Мы не любители автобусов. И потому выбрали второй вариант, никак не подозревая, что им больше никто не воспользуется.
Ставрос оказался малюсенькой деревушкой посреди бескрайнего ничего, где солнце разливало палящий свет, а редкий ветер лишь поднимал пыль с обочин дороги, да ещё и на некотором расстоянии от станции. Она выглядела вполне современно: бетон, стекло, кондиционер в привокзальном домике, но, вроде, даже там не было людей. Кассир, как мы потом узнали, появлялся только перед отправлением поездов, а остальное время занимался где-то своими делами. И провести нам тут предстояло несколько часов. На станции сидеть было скучно и голодно, поэтому мы отправились в деревню.
Дорога, идущая среди жухлой травы и редких кустарников, уводила нас от современной станции в прошлое, к тихой, будто забытой, деревушке. Несколько минут мы шли под ярким солнцем к деревне по пустой дороге. Вошли в деревню. Красивые домики, получше чем в наших отдалённых деревнях, но не как в американских фильмах. Всё-таки это европейская глубинка. Помнится, там было три длинных основных параллельных улицы, которые соединялись несколькими поперечными переулками. Мы пересекли их все.
Ни души. Все жители, видимо, на работе где-то в городе или, скорее, в окружающих полях. Нашли таверну – закрыто до вечера. Аптеку – закрыто до выходных. Магазин – просто закрыто. Сельский клуб и церковь – тоже без людей и табличек. На столбе возле церкви аист поглядывал на нас с осторожностью – ходят тут всякие.
В центре деревни прошли по выжженному солнцем скверу, посмотрели памятник. Вот он сразу напомнил о наших деревнях – памятник погибшим в этой деревне во Второй мировой. У них, как и у нас, целые семьи уходили и не возвращались. Молчаливый монумент, окружённый деревьями, казался хранителем местной памяти, пробуждая горькие размышления о войне, общей для многих народов.
На этом достопримечательности закончились, а нам ещё надо было ждать поезд. Пришли к таверне и сели на веранде, она казалась единственным местом, где мы могли приютиться. Сидели и читали книжки, заняться всё равно было нечем. Через некоторое время появился первый человек – на пикапе привёз бараньи туши в таверну. Нам не хватило наглости узнать, могут ли нас немного обслужить за несколько часов до официального открытия.
На другом конце улицы приметили движение, у магазина женщина начала подметать улицу. Пошёл к ней. Да, это хозяйка магазина начала работу.
– Hello, – говорю я ей. – I want ice cream and water, please.
И получаю ответ на чистейшем греческом, мол, она не понимает на английском, русском или ещё каком. А что же мы, бедненькие, забыли в их местах? И могу ли я как-то иначе высказать свои пожелания?
– Без проблем, – говорю я. – Ice cream хотелось бы. Жарко, знаете ли, тут у вас.
Оглядываюсь. О чудо! Холодильник. С ним самым. Тыкаю пальцем:
– Мне бы вон то.
– Παγωτό, – откликается она.
– Ναι, – отвечаю я. – Παγωτό, – припомнив, что это слово мы уже учили. Показываю, которое мне надо:
– Πόσα? – говорю. Это я уже тоже знал.
Она называет цену. Видит моё недоуменное лицо, показывает на пальцах.
