Вся рожа наруже.
В.И. Даль
Погожим майским утром в редакции культуры муниципального телевидения прозвучал телефонный звонок. Мстислав Оборышев снял трубку.
– Мстиша… – недовольным голосом известил Авенир Аркадьич. – Тут к тебе сейчас направляется… э-э… человек…
– Надо же! – не преминул съязвить ядовитый Оборышев. – Кого к нам только не заносит… И как мне с ним поступить?
– Н-ну… не знаю, – замялся Авенир, что вообще-то было ему не свойственно. – Выслушай… а там сам решай… Может, в курьёзы воткнёшь…
Похоже, несмотря на неусыпную бдительность железной Аси, в здание проник некто неадекватный. А по давней и тем не менее отвратительной традиции принято было сплавлять таковых либо в редакцию культуры, либо в редакцию науки. Это, конечно, в случае тихого помешательства. В случае буйного приглашали охранников.
Вскоре послышался деликатный стук в дверь.
– Войдите.
Вошёл незнакомец, при первом взгляде на которого Мстиша чуть отстранился и брезгливо прищурился. Красивые мужчины вызывали в нём не меньшее омерзение, чем умные женщины. И то, и другое в понимании Оборышева являлось верхом неприличия.
Так вот, вошедший был неприлично хорош собой.
– Присаживайтесь, – справившись с неприязнью, проскрипел Мстиша. – И представьтесь заодно.
Тот поблагодарил и сел. Красавец. Хорошо хоть не красавчик – черты лица крупные, мужественные. Другая подробность, отчасти обелявшая пришельца в глазах Оборышева, – на диво небрежный прикид. Чувствовалось, что одёжку свою посетитель приобретал давно и явно не в бутиках.
– Вожделея, – сказал он.
Мстиша приподнял брови.
– Чего-чего делая?
– Вожделея, – виновато повторил тот. – Это моя фамилия. Егор Трофимович Вожделея. Вот… – Он достал и раскрыл паспорт.
Оборышев бросил беглый взгляд и вдруг, заинтересовавшись, взял документ в руки. Лицо на фото было то же самое, но отталкивающе безобразное. Надо полагать, Егор Трофимович расплачивался за свою вызывающую красоту полным отсутствием фотогеничности. Вспомнились строки Достоевского: «Фотографические снимки чрезвычайно редко выходят похожими, и это понятно: сам оригинал, то есть каждый из нас, чрезвычайно редко бывает похож на себя».
– Так что вы мне хотели сообщить, Егор Трофимович? – спросил Мстиша, возвращая паспорт владельцу.
– Мне надо выступить на телевидении, – сказал тот.
– По какому поводу?
– По поводу того, что со мной случилось… Это очень важно, поверьте…
– Верю. – Мстиша кивнул. – И что же с вами случилось?
– Вчера ночью, – известил пришелец, – мне был голос…
«Охрану, что ли, сразу вызвать? – вяло прикинул Мстиша. – Да нет, пожалуй, не стоит… Вроде смирный…»
– И по этому поводу вы хотите…
– Да.
– Это не так просто, как вам кажется, – с сожалением глядя на помешавшегося красавца, заметил Мстиша. – Вот вы говорите, голос. Чей голос?
– Н-ну… я полагаю… – Посетитель с трепетом взглянул в потолок, отчего стал ещё прекраснее.
– Вы верующий?
– Да, – истово сказал он. – С сегодняшнего дня. Точнее, со вчерашней ночи…
– И сразу направились к нам?
– Н-ну… как видите…
– А у батюшки были?
– У батюшки?..
– Вам был голос, – напомнил Мстиша. – Голос, насколько я вас понял, принадлежал Богу… Так?
– Так.
– Логично было бы обратиться к специалисту… А вы сразу на телевидение. Что Он вам сказал, если не секрет? Открыл истину?
– Ну, в общем… Да. Открыл.
– И велел поведать её остальным? Урби, так сказать, эт орби? Градам и весям…
– Да. Велел.
– Ну и, естественно, – уже с откровенной скукой продолжал Мстиша, – именно вам предстоит стать во главе нового учения…
– Нет.
Оборышев моргнул.
– Как «нет»? – не поверил он.
– Так «нет». Просто сообщить – и всё…
Мстиша озадаченно потёр ладонью подбородок.
