Хряснусь, ей-Один, хряснусь…
Ну почему один из лучших Ловкачей Тчара для встречи с возлюбленной должен карабкаться на ее высоченный балкон, рискуя свернуть себе шею?
Возможно, потому, что папа его возлюбленной мэр?
Со стороны я, наверное, смахивал на паука: весь в черном, к стене животом жмусь, да и вверх лезу так прытко, будто руки в чем-то липком измазал. Могу вас уверить: карабкаться по стенке не легче, чем гулять по тонкому канату над пропастью. Моя прыть объясняется только опытом: я этих стен перевидал…
Наконец, я нащупал кажущиеся недосягаемыми перила и втянул уставшее тело наверх. Локи, как же болят бедные мышцы! Завалился бы спать прямо на балконе, если б не местный дворецкий: он не самый любезный и добрый в городе парень, а мне ужасно не хочется ни с кем драться. Мошенники вообще не любят драться, потому что это мешает им мошенничать!
Уже особо не таясь, я подошел к двери, ведущей в комнату, и постучал. Три раза. Как всегда.
Несколько мгновений ничего не происходило. Потом тихий голос осведомился:
– Гриф?
– Да, любимая, – шепнул я. Как любят говорить бывалые охотники, «прикормим зверушку»…
– Что тебе нужно? – Не в духе, зараза… – Я не ждала тебя сегодня!
– Но я ведь всегда…
Она не дала мне закончить:
– Что – «всегда»?! Убирайся прочь, мы уже все решили!
– Мы?! Ты сама все решила! – резонно возмутился я.
Нечего на меня зря наговаривать! Но Лин уже понесло.
Один, есть же на свете люди, которым только дай повод что-нибудь сказать – обложат с ног до головы. Моя девушка, к сожалению, относилась именно к таким сквернословам: за какие-то полминуты она успела десять раз обозвать меня дураком, пять раз – бараном, и раза по два – остальными известными ей ругательствами.
– Ты до конца высказалась, дорогая? – терпеливо выслушав все замечания, ласково спросил я.
– Да! – Она все еще злилась, но уже не так сильно, как в начале разговора.
– Может, пустишь теперь?
– Нет! – ругательства посыпались вновь. Зевнув, я подошел к перилам, перегнулся через них и, не глядя, плюнул вниз.
– Что это?! – бешено взревело внизу.
Я едва успел присесть, хоронясь за порослью молодого винограда. Дворецкий обвел стену подозрительным взглядом, остановил было взор на балконе, но, не заметив ничего интересного, вновь повернулся к моему мерину, безразлично щиплющему травку:
– Кто ж тебя здесь бросил, а? Неужто Джесс опять перепился и забыл закрыть конюшню? А ну как я сейчас задам ему трепку!.. Джесс! Джесс!
Я скрипнул зубами: треклятый дворецкий зовет конюха, Лин скоро докричится до мэра, а мне приходится сидеть здесь и слушать их обоих, дожидаясь, когда меня обнаружат!
Прикинув в уме, что доказать невинность отцу Лин мне вряд ли удастся, я решил бежать.
И для начала – прыгнуть.
Лучший Ловкач может с легкостью спрыгнуть с высоты в пять человеческих ростов на спину верному скакуну и не повести даже бровью.
К сожалению, лучшим я, наверное, так и не стал…
Поэтому и приземлился на плечи дворецкому. Старик не смог устоять, а, может, просто не ожидал такого поворота событий. Как бы то ни было, мы оба упали: он – на землю, а я – на него.
– Гриф? – послышался взволнованный голос с балкона. – Ты цел?
– Да, Лин, золотце, – я тут же вскочил на ноги, отряхивая запылившуюся рубаху, – со мной все в порядке!
– Тогда убирайся прочь! – презрительно фыркнула Лин и удалилась к себе в покои, попутно хлопнув балконной дверью.
– Вот же стерва… – пробормотал я и, запрыгнув в седло, дал коню шпоры. – Ладно, поскакали! Но!
Мерин даже не тронулся с места. Извернувшись, он осуждающе посмотрел на меня, словно стараясь вогнать в краску.
– Да не переживай ты так! – я взлохматил ему гриву. – Все нормально! Не помрет!
Конь еще чуток поупрямился. Наконец, когда я от злости пообещал продать его на колбасу в ближайшую мясную лавку, он испуганно заржал и легко q рысью потрусил к воротам.
