Хозяйка достала из шкафа старый пыльный вентилятор, жалкое подобие бумажного веера. Хоть немного воздуха – это была единственная просьба умирающей. А в остальном нормально: грубый худой матрац на полу мне что царские перины, треск цикад – как колыбельная матери, брачные танцы скорпи… Всё, тихо, спать!
Утром в дверном проёме застряло солнце, настырно лезло в глаза, мешая досмотреть остросюжетный сон. Всё тело страшно ныло, словно на мне технично исполняли капоэйру в четыре ноги. Где я, что со мной и кто та идеально квадратная женщина во дворе с потёртым пластмассовым тазиком в руках – попробуй спросонья сообрази.
Чуткая сеньора поймала беспомощный взгляд и сразу заполнила один из пробелов.
– Химена меня зовут.
Красиво, почти как моё тотемное животное.
Денёк вчерашний выдался адским. Удивительно, как после случившегося мне удалось ещё куда-то рвануть. Дорогу совсем не помню, похоже, шла на автопилоте. Только ощущения – снаружи баня, во рту сауна; и вот лежу я на земле, бодрая, как раздавленный червяк, смотрю вполглаза на крошечные домики на холме, сливающиеся в одно сплошное белое пятно, и интуиция подсказывает – самостоятельно доползти до них чересчур дерзкий план.
Хорошо, что меня обнаружили случайные прохожие, мужчина с ослом, и доставили в этот дом.
– …так стонала во сне, бедная. Болит что-то? – её круглое ржавое лицо нависло надо мной.
– Да, но уже не страшно. Спасибо, что приютили, если бы не…
– А что, разве так можно – оставить человека подыхать на дороге? Да ты лежи, не вставай, раз тяжело. Сейчас завтрак принесу, и расскажешь, что случилось. Потом займёмся твоим туловищем.
Что рассказывать? Нужна какая-то внятная правдоподобная история. Я иностранка, это и так понятно. Туристка. Допустим, меня похитили индейские дети для традиционных ролевых игр, но мне посчастливилось сбежать. Где всё это происходило, не имеет значения, мешок на голову – и в путь. А потом шла куда глаза глядят, лишь бы до людей добраться. Да, получается вполне складно. Она спросит, из какой я страны, – скажу, из Норвегии или Греции, их здесь всё равно никто не знает.
Кола и тёплые лепёшки с сыром – мой скромный завтрак.
– Я так и подумала, сразу догадалась! Но это ерунда, ты легко отделалась. А вообще, у нас и не такое случается. В основном с гринго, а с неграми редко, негров у нас уважают и даже побаиваются. – Химена комментировала мой рассказ, с аппетитом щёлкая жареных кузнечиков. – Конечно, здесь очень красиво, что и говорить, многие к нам едут.
– Да, красиво…
– А меня вот никуда не тянет, что я где-то забыла, если мне и дома хорошо. Негодяи везде есть. Разве не так? В Африке, что ли, лучше? Вроде и живёте богато, а как неспокойно, люди же целыми семьями пропадают, ох, как посмотришь телевизор…
У нас в Африке, с чего она это взяла?
Я попыталась встать.
Господи, это не моё тело, кто-то подменил во сне на бракованное. Незнакомое, неудобное, непослушное, тяжёлое.
Кожа! Это тело покрыто грубой антрацитовой кожей! Как же я не заметила, что ем этими руками?
– По три раны на ногах, одна глубокая, обширная ссадина на лбу и на локтях ещё, итого девять, – деловито сосчитала Химена. – Ходить-то можешь?
– Вроде могу.
Я сделала два шага, и малоэффективные африканские ноги подкосились. Химена успела подхватить меня в момент падения.
– Ну-ну! Потерпи, через несколько дней будешь как новенькая.
Угу, если бы. Шкура заживёт, а как быть с сознанием? Блин, лучше бы у меня память отшибло.
