Сейчас
— Ну ты идёшь? — широко распахнув дверь, Наташка застывает на
пороге приемной.
Я шикаю, кивая на кабинет начальника — Володин ещё на месте и
терпеть не может, когда в приёмной посторонние. Наташка
выразительно стучит пальцем по наручным часам.
Рабочий день закончился десять минут назад, но он и не думает
уезжать, а, значит, и мне никак.
— Ладно, напишешь, когда Его величество отчалит, — уже на пару
тонов тише говорит она и плотно прикрывает дверь. Как бы то ни
было, начальство злить нельзя.
— Дина, зайди, — Володин, словно только того и дожидаясь,
вызывает меня через интерлок. Я поднимаюсь, одергивая подол
праздничного платья, и иду к нему в кабинет. Андрей стоит возле
окна, руки сцеплены за спиной, мышцы напряжены так, что заметно
даже через строгий костюм. День у него сегодня выдался суматошный,
перед летними каникулами в администрации всегда так.
— Звали?
На работе я с ним на "вы", хотя нас связывают не только деловые
отношения. Я знаю его уже столько лет, что кажется, будто Володин в
моей жизни был всегда. Когда-то мы с ним были любовниками, и иногда
я думаю, как обернулась бы моя жизнь, если я отказала ему? Одно
знаю точно, этот город я бы покинула в первую очередь.
Он оборачивается, проводит рукой по своей щеке устало. Взгляд
задумчивый, но я не тороплю его, ожидая, пока Андрей заговорит
первым.
— Ты знаешь, что Старостин в городе? —
В голосе его проскальзывают звенящие нотки напряжения. Слова
Володина для меня не новость, и он понимает это по тому, как я
безразлично пожимаю плечами, — знаешь.
Главное, не показывать свои эмоции, и кажется, я справляюсь с
этим, хотя все внутри при одном только упоминании о Старостине
болезненно скручивается. Я все ещё пытаюсь собрать себя в одно
целое после встречи с ним, мне даже кажется порой, что получилось.
Но потом он приезжает сюда, и все рушится, как карточный
домик.
Ловлю себя на том, что сжимаю кулаки и насильно заставляю
расслабить ладони. Никто не должен догадываться, что я все ещё так
на него реагирую, особенно — Володин.
Мы стоим с Андреем в метре друг от друга, а я будто в первый раз
за последние годы вижу его сейчас, по-настоящему. Морщины стали
глубже, мешки под глазами от усталости, дневная щетина щедро
усыпана вкраплениями седых волос. Слишком много нервничает, слишком
мало спит. Цена больших денег и власти. Но он сам выбрал этот путь,
да ещё и меня за собой тянет.
— Ты же не думаешь?..
— Не думаю, — перебиваю быстро, пока он не продолжил
препарировать мои эмоции на составляющие. Долго мне не
продержаться, актриса из меня никудышная. Да и больно, черт возьми,
обсуждать это с Андреем.
Он поджимает губы, — не привык к подобным реакциям, но эта тема
для нас табу. Все эти годы после встречи со Старостиным, как бы
Андрей не пытался забраться ко мне под шкуру, я не
поддаюсь.
— Виделись? — настаивает он.
— Андрей, — говорю мягко, но твердо, касаясь пальцами лацкана
его пиджака. Поправляю, точно в том существует необходимость, — я
не хочу сегодня говорить о нем. Не в такой день. А лучше вообще —
никогда.
— Прости, — Володин спохватывается, а потом неожиданно проводит
большим пальцем по моим губам, почти интимно, но я отодвигаюсь, не
позволяя жесту стать чем-то большим. — Прости. Тебе идёт это
платье.
— Спасибо. Ты сегодня идёшь на оперу, не забудь, жена наверняка
уже ждёт.
Андрей чертыхается, бросая взгляд на часы: до начала остался
час, и я сегодня трижды предупреждала его, но он естественно забыл,
всегда забывает. Словно в подтверждение моих слов телефон
Володина разливается стандартной айфоновской мелодией, и я почти
уверена: на том конце провода его супруга.
— Ладно, иди, не задерживаю больше, — Володин принимает вызов,
прощаясь со мной кивком, и я выхожу следом за ним в приемную.
Громко хлопает дверь, я, наконец остаюсь одна. Можно выдохнуть и
расслабить плечи. На внутренней стороне ладони полумесяцами
отпечатываются следы от ногтей.
