— Дядя! - пронзительно крикнула я, — пожалуйста, не
надо!
Рванулась, пытаясь убежать, но его рука цепко держала мое
запястье. Взывать дядю к родственным чувствам бесполезно, особенно,
когда он чертовски пьян. Я так надеялась, что после второй бутылки
виски он уснет, но мне не повезло.
Раньше его могла контролировать моя бабушка. Но теперь, когда ее
не стало, я осталась совершенно одна, без защиты...
— И куда же ты? — спросил он, обдав меня запахом алкоголя. —
Звать бабушку? А нету её, умерла твоя защитница!
И рассмеялся зло. Мне на щеку брызнула капля слюны, но я
побоялась её утереть. Я вообще боялась шевелиться. От запаха
алкоголя меня тошнило – я пила разве только глоточек шампанского на
новый год, и сейчас думала об одном. Только бы не вырвало. Если
вырвет на него, он меня точно изобьет. Желудок болезненно
сжался.
— Пожалуйста, - попросила я, пытаясь восстановить дыхание,
сбитое бегом, — не бейте меня.
Он посмотрел на меня с прищуром. Раньше он был красив, и даже
похож на моего папу. Теперь все чаще пил. На людях ещё держался, а
вот так, дома, вымещал всю свою злость на мне. Я ничем ему ответить
не могла.
Но на уме у него было другое. Такое, а чем я даже думать не
смела. Что просто не могло уложиться в моей голове.
— Думаешь, бить буду? - спросил он, наклонился так близко, что я
видела и красный в прожилках нос, и кустистые брови и глубокую
морщинку между ними. — А зачем добро портить? Девочка-то
созрела…
И дёрнул мою юбку наверх. Мне бы сопротивляться, а меня от
страха парализовало. Стою и смотрю, как его толстые пальцы, — на
указательным капля соуса, ужин был недавно, - мнут мою юбку. Затем
хватают за ногу и кожа покрывается красными пятнами, а меня
обжигает болью.
А потом случилось непоправимое. Меня все же вырвало. От страха.
От того, что он мой дядя. От того, что бабушка говорила - то, что
произойдет между мужчиной и женщиной будет по любви и после
свадьбы. А не с почти родным дядей в доме моего покойного
отца.
Я почти ничего не ела - за столом с дядей кусок в горло не лез.
Много воды пила, и сейчас именно ею меня обильно вырвало на его
брюки. Он отшатнулся, выпустив меня из рук, смотрит на меня — в
глазах ярость.
— Ах ты мерзавка! - закричал он. — Сама напросилась!
Его рука медленно, как в замедленной съёмке поднимается вверх.
Сейчас ударит, понимаю я. Так сильно, как никогда раньше ещё не
бил. Отчаяние придало мне сил. И глупости, наверное. Я его
толкнула. Несильно, но он поскользнулся и упал назад, громко
стукнувшись затылком. Упал и остался лежать.
— О, боже! - воскликнула я.
Потому, что решила — он умер. Слишком громкий был удар. Не
шевелится. А я никогда не делала больно людям! Наклониться и
проверить пульс страшно - вдруг жив. Схватит за руку, повалит на
пол, задерет юбку и доделает то, что начал. Надо бежать, решила я.
Немедленно, прямо сейчас. Лучше на вокзале жить, чем ждать, когда
тебя в следующий раз ударят, или даже…то, о чем страшно
говорить.
— Игнат! - раздалось от дверей внизу.
Я не добежала до выхода и медленно попятилась назад. Пришёл
дядин помощник, тот, кто не давал окончательно пустить по ветру
папино наследство, что дядя и пытался сделать. Но от него мне
защиты ждать нечего. Он такой же, как и мой дядя.
И взгляд его такой же, страшный, пугающий. Я с ним наедине
никогда не оставалась, страшно было. Бабушка его дальше порога не
пускала. Но теперь ее нет, и я целиком зависима от мужчин, которых
боюсь.
— Игнат! - снова крикнул он.
Я побоялась идти в свою комнату - там сразу искать станут.
Юркнула в библиотеку. Здесь крепко пахнет сигаретами. Книги,
которые папа собирал всю жизнь, покрываются пылью - от дяди сбежала
почти все прислуга. Я забилась за пыльные шторы и затихла. Сейчас я
и боялась, что дядя умер, и мечтала об этом.
