Лиза.
— Когда ты собиралась рассказать о том, что ты
беременна?
Я задохнулась от неожиданности и слов не нашла в ответ. Да, я на
шестом месяце беременности уже. Я всегда была стройной, а уж после
нескольких месяцев токсикоза похудела ещё сильнее. Живот скрывала
сколько могла, но в последние дни он начал расти, как на дрожжах.
Мне казалось, что с рубашкой на три размера больше плюс жилет
рабочий его не видно…
— Лиза, - поторопила меня администратор кафе, в котором я
работала, – отвечай.
Я на секунду закрыла глаза. Вспомнила, как тяжело было искать
работу без документов. Что я беременна! И засунула свою обиду куда
подальше. Мне нужна эта работа.
— Пожалуйста, - попросила я умоляющим тоном. — Не увольняйте
меня, я смогу прятать живот ещё несколько недель.
Женщина улыбнулась — мои растерянность и боль, похоже,
доставляли ей удовольствие.
– А потом? Родишь прямо в зале? Лиза, ты должна думать о
репутации нашего заведения. Ты уволена, Лиза, мы не можем позволить
себе глубоко беременного официанта. Официант — это наше
лицо.
У меня кровь от лица отлила. Думала о том, что эта стерва не
первая в моей жизни. Были уже…и к сожалению, наверняка, не
последняя. И что сейчас она закроет кафе и пойдёт домой, в уютную
собственную квартирку. А у меня только съёмная тёмная комнатушка в
коммуналке, и за неё скоро нужно платить.
— Пожалуйста, - снова попыталась я.
— Лиза, нет, - даже мягко ответила она. – Форму оставь в
раздевалке, в шкафчике.
— А…, - робко начала я. – А зарплата за неделю?
— Считай, что её удержали в качестве штрафа за твою
ложь.
— Но это же не честно!
— А что ты мне сделаешь?
И снова улыбнулась. В раздевалке, снимая форму, пыталась не
плакать. Ловила на себе сочувствующие взгляды других официанток.
Интересно, они тоже знают? И то, как я стыдливо пряталась за
дверцей шкафчика, переодеваясь, нисколько мне не помогло?
А самое обидное — Жанна, администратор, наверное знала это ещё
днем. И все равно позволила мне работать до самого закрытия, зная,
что не заплатит. Я таскала тяжёлые подносы, а она смотрела и думала
о том, что скоро уволит меня.
Заплакала я уже на улице – ночь, не видит никто. Иду, плачу и
вспоминаю слова отца моего ребёнка. Он сказал, что никто никогда
меня больше не обидит. Ведь теперь я его девочка, девочка Шерхана.
И наверное, не посмели бы обидеть, если бы я осталась…
— Прости, бабушка, — всхлипнула, — я так больше не
могу. Я хочу к тебе…
Моя бабушка умерла больше года назад. После смерти родителей она
была моей единственной опорой и поддержкой. Она просила меня быть
сильной, но я больше не могу. Прости…
Недорогое кафе, в котором я работала последние месяцы, было
недалеко от набережной. Два берега реки соединял мост — красивый и
величественный. Он ярко светился огнями и словно звал меня к себе.
Идеальное место, чтобы умереть.
Перила моста холодные и мокрые – дождь был недавно. От реки, что
темнеет так далеко внизу, веет сыростью. Скоро уже… перелезть через
перила, когда ты маленького роста и у тебя беременный живот — целое
испытание. Но с ним я справилась.
Стою на самом краешке, рукой удерживаясь за металлический
поручень. Ветер волосы шевелит. И даже не страшно как будто. Думаю
о том, что бабушка поймёт. Что покончить жизнь самоубийством не
такой уж и большой грех. А вот рожать во грехе, от того, кто убил
твоих родителей… Это страшнее. Я все ей объясню.
Осталось сделать один шаг. Отрываю ногу, готовлюсь шагнуть в
пропасть, глубоко, возможно, в последний раз, вдыхаю воздух. И
слышу его. Детский плач. Вцепилась в перила руками, обернулась. На
опорах моста горят огни, но здесь, внизу — темно. Два часа ночи
уже, откуда здесь ребёнок? Наверняка, показалось. Нужно
прыгать.
