– Господи, что с тобой? – я буквально застонала, увидев Вовку на
пороге квартиры. И было от чего...
Красивое миловидное лицо брата знатно подпорчено: уже
проявляющийся фингал под левым глазом, на правой щеке ссадина, губа
разбита.
Пустила его в квартиру и тут же рванула к шкафу напротив
ванной за домашней аптечкой. А Вовка прошел на кухню, плюхнулся на
угловой диван. Небрежно потрогал губу и поморщился.
Я поспешила к нему, не забыв прихватить упаковку ватных
дисков. Сдобрила сразу несколько штук перекисью и начала
обрабатывать брату лицо. Вова дергался, жмурился, ойкал и айкал,
пытался отобрать у меня диск, но я злобно шипела на него, продолжая
обрабатывать.
В голове крутились вопросы, которые мне хотелось задать.
Но, зная брата, я не стала. Захочет и решится – сам расскажет.
И вскоре это случилось.
– Все, Ляля, приплыли... – произнес он виновато.
Насторожилась, чуть отстраняясь. После чего попыталась
поймать Вовкин взгляд, но он его старательно отводил.
– Что случилось? – произнесла, а сердце в груди ухнуло вниз, как
в предвкушении чего-то страшного.
– Вчера нам пригнали тачку, на ТО... – начал брат. Сердце опять
ухнуло. Ненавижу я этих железных коней с тех самых пор, как по их
вине погибли родители. А брат, как назло, решил связать с ними
жизнь, отучился на механика и пошел работать – "лечить" эти
треклятые тачки. Как я возмущалась, но у Вовки, видите ли, страсть.
А у меня теперь лишний повод для беспокойства. – Ты бы видела эту
красотку...
Передернулась. Ничего ни в одной из них я красивого еще ни
разу не видела. Груда металла, просто покрашенная краской.
– Конти Бентиненталь, оранжевое чудо, двухдверное 4-местное
купе, класса люкс, между прочим, двигатель шесть литров, разгон до
ста километров за четыре с половиной секунды...
– И? – закатила я глаза, ведь вся эта характеристика мне ни о
чем не говорила.
– Хозяин оставил нам ее на сутки, мы с Серым изучили ее от и до,
не каждый день нам такие тачки пригоняют... Нормально все с тачкой,
да, не новая уже, но в идеальном состоянии.
– И? – опять рявкнула я. Ненавижу, когда брат вот так, заходит
издалека.
Он вздохнул. Печально и удручающе, а потом выдал:
– Не сдержались мы с Серым. Решили прокатиться...
Здесь мое сердце уже не ухало. Здесь оно замерло, а потом
забилось как в припадке.
– Короче, разбили мы красотку. Точнее я разбил, когда несся на
ней обратно в мастерскую. Не заметил отбойник. Тачка зверь, а зверя
нужно сперва приручить...
– И что теперь? – ахнула я, плюхаясь попой на стоящую сзади
табуретку.
Вовка вновь вздохнул, покосился в окно.
– И теперь я должен хозяину три ляма.
Мне показалось, что я ослышалась.
– Сколько?!
– Три миллиона наших деревянных. И это с учётом того, что тачка
не новая. Типа пошли на уступки.
В голове укладывалось все с трудом. Ну, звездец же! Только
этого нам не хватало. Три миллиона!
Посмотрела на брата с прищуром. Нет, он точно не врёт,
но...
– Стоп, – я тряхнула головой, – разбил ты тачку вчера, так? А
синяки сегодня откуда?
– Это они, дружки хозяина, мне так доходчиво сегодня
объясняли... сколько и к какому сроку я должен вернуть.
– И какой срок?
– Месяц.
– Звездец полный! – выпалила я, уставившись на брата. – И где ты
возьмешь такие деньги?
Он пожал плечами.
– Я тебе помочь не смогу, сам знаешь, до сих пор выплачиваю
кредит на твой, между прочим, военный билет!
Вовка почесал за ухом, а потом, посмотрев на меня глазами
кота из Шрека, произнес:
– Может, продадим квартиру?
Мои ресницы многократно запорхали в воздухе:
– Ты с ума сошёл? А жить где мы будем?
– Продадим, деньги поделим, а там каждый пусть сам решает, что
со своей суммой делать.
– Бабушка полжизни горбатилась на эти квадратные метры, а ты...
ты... Мы же договаривались с тобой, что продавать ее ни за что не
будем.
