Зрительный зал потихоньку заполнялся. Стучали откидные бархатные сиденья, кто-то торопливо совершал последний телефонный звонок, гул множества голосов доносился за кулисы, где в волнении готовились к выходу на сцену артисты. Алена Игоревна, режиссер студенческого театра, взъерошила челку и ободряюще улыбнулась своим ребятам.
– Так, друзья мои, давайте соберемся и сыграем. Так, чтобы Шекспир…
– В гробу перевернулся? – не преминул тут же вставить Витя Малышев, записной остряк и душа коллектива.
– Увянь, Меркуцио! – патетически воскликнул Тибальт – Андрей с биофака.
– Ах, пестики мои, тычинки! – Витя-Меркуцио прижал руку к груди и закатил глаза.
Все дружно засмеялись. Понятно, что все нервничают. Да еще и критики в зале сидят из комитета Фестиваля Молодежных студенческих театров. Алена Игоревна ещё раз оглядела труппу. Ромео, красавчик Антон, влюблено посматривал на блондинку Джульетту, Наденьку Нежданову. Толстушка Вера Самойлова украдкой сунула в рот кусок булки. Алена Игоревна погрозила ей пальцем: талантливая девушка, все роли назубок, но из-за аппетита своего так и просидит на второстепенных ролях.
Вера торопливо прожевала сдобу и завистливо окинула взглядом Наденьку Нежданову. И где справедливость в этом мире? Надька двух слов связать не может, текст вечно забывает, переигрывает, а все главные роли её. Вот и Ромео тоже ей достался. Она вздохнула. Чего бы она только не отдала, чтобы Антон хоть раз посмотрел на неё с таким обожанием. Вон как уставился, чуть слюни не пускает! Противно, аж!
Свет погас, из динамика полилась средневековая музыка в современной аранжировке – продукт студенческого креатива. Представление шло своим чередом. Зрители хлопали в нужных местах, двое критиков в первом ряду тихонько шептались.
– Немного затасканная тема, не находите, Андрей Петрович? – сказал один, тощий, с глубокими залысинами на интеллигентном лбу.
– Классика всегда в моде, Борис Сергеевич. Главное, как подать, – ответствовал второй, плотного телосложения, с крупными чертами лица.
– В том-то и дело, театру нужна новая кровь, новая струя. Кого сейчас удивишь любовью.
– А Джульетта – ничего! – Андрей Петрович пригладил седые, но все еще местами густые волосы.
За кулисами Наденька-Джульетта ждала своего выхода. Сцена на балконе удавалась ей лучше всего. Она взялась за шаткие перильца. На третьей ступеньке шлейф платья зацепился за гвоздь, раздался треск, Джульетта ахнула, резко повернулась и с грохотом обрушилась вниз.
Артисты оцепенели, потом бросились поднимать еле шевелящуюся Наденьку.
– Аааа! – вскрикнула она, увидав красные капли, обильно орошающие белое платье и отбыла в спасительный обморок.
Все растерянно уставились на оторопевшую Алену Игоревну.
А Ромео на сцене читал свой монолог: «… убей луну соседством: она и так от зависти больна, что ты её затмила белизною». В этом месте на балконе должна появиться Джульетта. Ромео с тревогой посмотрел наверх – балкон оставался пуст.
Вера смотрела на обморочную Джульетту, потом перевела взгляд на шапочку, расшитую жемчугом, свалившуюся с Джульеттиной прелестной головки. Решение было спонтанным.
Пауза затягивалась. Ромео растеряно переминался с ноги на ногу. Но вот, наконец-то, он услышал скрип лестницы – на крохотном балконе показалась необъятная фигура в жемчужной сетке на распущенных волосах. «О, горе мне!» – воскликнула фигура. Ромео икнул и отпрянул. Из кулис выглянула Алена Игоревна и замахала руками: «Продолжай». Ромео на секундочку зажмурился и, как в омут с головой, продолжил: «Проговорила что-то. Светлый ангел…» Тут он ещё раз икнул, и сцепил зубы.
