Хедвиг совершенно не виновата!

Hedvig and Max-Olov

Copyright © Frida Nilsson and Natur & Kultur, Stockholm 2006

Illustrations © Stina Wirsén and Natur & Kultur, Stockholm 2005

Published in agreement with Koja Agency

© Людковская М., перевод на русский язык, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательский дом «Самокат», 2019

На школьном дворе в Хардему растёт груша. И даже не одна, но именно эта – самая высокая. Наверху, где ствол раздваивается, можно отлично сидеть вдвоём. Третий человек там просто не поместится.

Хедвиг и Линда проводят на этом дереве почти каждую перемену. Они срывают с веток маленькие терпкие груши, а огрызки бросают в сиреневый куст, и листва на нём звонко шелестит.

Хедвиг и Линда – лучшие подружки. Они дружат с самого первого дня первого класса, а теперь они уже учатся во втором!

Кое в чём они похожи. Обе болтают без умолку. Но внешне у них нет ничего общего. У Хедвиг тёмные прямые волосы и чёлка. Уши оттопырены, как две пятикроновые монеты, нос круглый, как картошка.

Линда – маленькая. Волосы у неё светлые и торчат во все стороны. Передние зубы большие, как куски сахара, нос – курносый и всё время дёргается. Линдина мама целыми днями сидит дома и шьёт держатели для рукавов, которые сдаёт потом на подтяжечную фабрику. Она очень устаёт, и, когда Линда приходит домой из школы, у мамы редко находятся силы, чтобы с ней поиграть или просто поболтать.

– Вот бы моя мама была хоть немного как твоя, – говорит Линда, откусывая от груши.

Мама Хедвиг целыми днями спит. Но к приходу Хедвиг она просыпается, и тогда у неё есть силы почти что на всё. Долго спит она потому, что по ночам работает в городской больнице. Там она каких только ужасов не насмотрелась. Например, однажды мама видела человека, который уснул, сидя на корточках, и проспал два дня, так что ноги посинели и их пришлось отпилить!

Ужас. Хедвиг ни за что бы не хотела работать в больнице. Но её мама покруче многих. Это потому, что она росла с тремя старшими братьями, которые каждый день её колотили. Братьев зовут Ниссе, Янне и Улле, они уже взрослые. И больше не дерутся.

– Но послушай… – говорит Хедвиг Линде. – А как же папа! У тебя же есть ещё папа!

– Он вечно в гараже пропадает, – отвечает Линда, – приходит, только когда его ужинать зовут.

– А Рой? – спрашивает Хедвиг. – Ведь у тебя есть Рой!

Рой – маленькая лохматая морская свинка, которая живёт в клетке.

– Этот чудик?! – смеётся Линда. – Да он даже погладить себя не даёт – орёт как резаный. Мне кажется, у него с головой проблемы.

Хедвиг замолкает. Сорвав грушу, она впивается в неё зубами.

– Зато у тебя есть я. У меня с головой проблем нет!

– Ага, серьёзных вроде нет, – отвечает Линда, дёргая носиком.

И они хохочут так, что чуть не падают на землю. С дерева, вскрикнув, слетает ворона.

Ветки внизу шуршат, и сквозь листву высовываются две головы – Карин и Эллен.

– Тут мы сидим, – говорит Линда.

Эллен запыхалась.

– Мы играем в лошадей, будете с нами? – спрашивает она.

Линда морщит нос:

– Не-а.

Но Хедвиг выкинула огрызок и уже спускается.

– А что, можно поиграть.

Вздохнув, Линда ползёт за ней.

В этой четверти с Хедвиг что-то случилось, и не только с ней, а почти со всеми девочками во втором классе. Им разонравились игры, в которые они играли раньше. «Стуки-стуки за себя», футбол, и скакалка, и классики. Всё надоело. Им бы только носиться по двору галопом. Они фыркают, трясут гривами, встают на дыбы и брыкаются. Карманы набиты наклейками с весёлыми лошадками, а из портфелей торчат журналы «Пони».

Второй класс подкосила лошадиная лихорадка.

Снаружи этот недуг никак не проявляется – ни зелёных волдырей, ни, скажем, хвоста с копытами у больного не вырастает. Лошадиная лихорадка поражает мозг, и, заболев, человек не может думать ни о чём, кроме лошадей.