Илья.
Лязг металлических решёток– стал обыденным. Как шум автомобилей за окном моей квартиры, рассекающих городские улицы.
Иду по длинному слабоосвещённому коридору, стесываю взглядом облупившуюся краску на стенах. Каждый шаг эхом утопает в пространстве. Каждый шаг– приближает к свободе.
Тюремная вонь уксусом разъедает носоглотку. Я пропитан ею насквозь и никогда уже не отмоюсь.
Три года назад, суд признал меня виновным в убийстве жены.
Сам губернатор пытался повлиять на ход расследования и судебный процесс, но кто-то слил всю информацию в СМИ. Моё дело превратилось в общественно-показательное. Толпы женщин кинулись отстаивать права Катерины. Создавали петиции, устраивали митинги и забастовки. Вывернули все так, что богатый муженек пристрелил несчастную девушку, просто потому что у него много бабла и он не боится закона.
Тот факт что моя жена была беременной, стало ключевым моментом в отношении общества. Не только отчаянные бабы, но и честолюбивые мужики, требовали судить меня за убийство двоих.
Суду пришлось признать меня виновным и назначить наказание в виде лишения свободы сроком на три года. Удалось пройти по статье УК РФ 107‐убийство совершенное в состоянии аффекта. Привели доказательства того что Катерина забеременела от любовника. В суд даже приходил какой-то пидорас, купленный Гришей. Подтверждал, что её ребёнок от него. Суду предоставили липовые справки об экспертизе, что известие о любовнике спровоцировало состояние аффекта.
Оглядываясь назад– не знаю, как я выжил. Не понимаю, почему не сдох от инфаркта в зале суда? Когда раз за разом приходилось слушать подробности о ее смерти. О результатах экспертизы, о результатах вскрытия. Больше всего на свете хотелось сдохнуть. Жалел, что не подорвался тогда в машине, проклинал Гришу за его чутье. Сдохнуть было бы проще, чем жить.
Но я какого-то хуя еще дышу. Тюремные стены остаются позади.
– Рад был знакомству,– энергично жмет мою руку начальник тюрьмы. Лично мои вещи вручает.– Если что, милости просим,– улыбается и потеет, как шлюха в сауне.
Окатываю его физиономию давящим взглядом. Надеваю кожаную куртку поверх футболки. Поправляю воротник.
– Илья Сергеевич, я не это хотел сказать,– спешит оправдать свою глупость.– Просто пока вы здесь были, нам хоть тюрьму отапливали.
Молча отворачиваюсь, зажимаю губами фильтр сигареты, щелкаю зажигалкой подаренной одним из зеков, глубоко затягиваюсь. Закинув на плечо спортивную сумку с пожитками, уверенным шагом направляюсь к выходу.
Выхожу за ворота. Так мечтал о первом глотке воздуха с воли…
Разочарованно сплевываю на землю.
Такой же воздух, как за решёткой. Только свободный.
Вдруг осознаю, что тюрьма откормила внутреннего монстра. Сделала его больше, сильнее, жёстче.
Я жил в отдельной камере со всеми условиями, с собственным душем и туалетом. С телевизором, телефоном и интернетом. Для меня каждый день привозили еду из ресторана, мне не пришлось хлебать тюремные харчи.
Но во время прогулок, я неизменно сталкивался с другими заключёнными.
Тут уместна песенка из фильма: «сколько я зарезал, сколько перерезал». Усмехаюсь.
На самом деле, только одного дебила, тянущего лямку за распространение наркотиков. Ублюдок пизданул мне в затылок, назвал женоубийцей.
Забил его кулаками.
После этого никто не решался раскрывать пасть в мою сторону.
Отчетливо ощущаю, как эти три года изменили мою сущность. Выжженные дотла нежность и сострадание, развеялись по этапам.
Я изменился.
На шее тату: штрих код с цифрами– датой её смерти. День, когда истёк срок годности моей души.
На плече, огнедышащий дракон– предупреждение врагам.
Смотрю на подъезжающий чёрный гелик. Пепел на землю стряхиваю.
