Люди снуют и снуют. Взад — вперед, туда — сюда, и мне всё время
приходится подтирать за ними грязь. Рабочий день только начался, а
я уже как жалкий сморщенный сухофрукт, выжатый в чашку пресного
чая. Еще пару недель назад я думала, что работа санитарки дело
плевое, да что там, повозюкать мокрой тряпкой по паркету, вынести
утки, помыть окна. Не учла одного — в круг обязанностей входит и
отдраивание туалетов, а это занятие далеко не из приятных.
Отлынить от него мне подфартило. Знакомая тётка из регистратуры,
узрев меня на второй день трудоустройства усердно отшоркивающей
унитаз, пообещала поговорить с заведующим отделением травмотологии
и хирургии, и слово сдержала. Меня перевели, повысили, так сказать,
и теперь я свысока посматриваю на несчастных девчат, уныло бредущих
к дверям сортиров с ведром и шваброй наперевес…
— Стаська, живо сюда! Поможешь!
От громогласного окрика Ники едва не расплескиваю воду, нечаянно
зацепив ведро ногой. Выпрямившись, утираю с лица пот, и
оглядываюсь, не понимая, что стряслось. Вероника, наш дежурный
хирург, спешит по коридору, неловко натягивая халат на необъятную
грудь. Посещает сомнение, не придется ли собирать отлетевшие
пуговицы по всем углам, но проносит. Униформа благополучно оседает
на пышных телесах врача, и она, шумно выдохнув, хватает меня за
плечо пухлыми пальцами — сосисками.
— Пошли, руки сполоснешь в лаборатории. Там мужика привезли, мне
ассистентка нужна. Татку где-то черти носят, дозвониться не
могу.
— А что делать-то? — округлив глаза, спешу за ней, семенящей к
операционному залу, и искренне не догоняя, какого рода помощь вдруг
требуется от простой санитарки.
Не убирать же кровь и вывороченные кишки? Это, насколько мне
известно, прерогатива Ирки, сегодня её очередь нести смену в этом
отделении. Меня вообще откомандировали драить коридоры и
палаты.
— Ты говорила, что училась в медицинском? — отмахивается Ника,
шустро влетая в зал.
— Так это когда было-то! — протестую, следуя за нею, — я и не
закончила даже пятый курс, Ник! Названия препаратов и от чего они
применяются, и то щас хрен вспомню!
Тут я, естественно, кривлю душой. Всё прекрасно помню, недаром
ведь зубрила целями вечерами напролет, а не шлялась по клубам с
друзьями.
— Ну! — нетерпеливо взмахивает она ладонями, и кивает на
хирургический стол, где лежит неподвижный мужик в окровавленной
рубашке. — я же не прошу тебя проводить операцию и кромсать его!
Будешь ассистировать. Скальпель от щипцов отличить сумеешь,
надеюсь?
Удивляюсь, почему пациент один, где анестезиолог и прочие? Что
тут творится? Нет, я, конечно, понимаю, что канун Нового года, и
все сегодня как сумасшедшие, но бросить раненого в операционке?
Даже врача скорой помощи поблизости не видно. Поворачиваюсь к
Веронике, чтобы спросить об этом, но она уже у двери.
— Я сейчас. Найду Ремизова.
Ремизов наш кардиохирург, на кой он понадобился Нике? Вздохнув,
подхожу к столу, не сводя глаз с мужчины, ранение, судя по
количеству крови, серьезное, может, пробито легкое. Чёрт, его же
надо срочно готовить к операции, а Ника как будто и не особо
волнуется по этому поводу! Вот она, хваленая медицина нашего
захолустья…
Внезапно моргает верхний свет, на секунду ярко вспыхивают
длинные лампы под потолком, и зал погружается во мрак. Я
вздрагиваю, ощутив на запястье стальные пальцы.
— Помоги мне. — хрипит незнакомец, и тянет меня к себе
неожиданно сильно для умирающего.
Наверное, рана всё же не настолько страшная, но облегчение это
не приносит. Чего он хочет?!
— Спокойно, с электричеством с минуту на…
— Ты оглохла? — перебивает он громче, и в темноте я различаю
неясный силуэт. — поддержи меня, давай. Где здесь запасной выход,
знаешь? Ты же врач?
