Засыпала я хоть и на неудобной постели, зато с улыбкой. Прогресс
уже в первый день моего попаданчества. Если кто-то подобным образом
подгадить мне хотел, то ему не удалось меня даже демотивировать
толком!
Снился мне... быт. Да-да, если слишком много делать чего-то, то
потом даже во сне будешь продолжать. Вот и я снила, как мыла
посуду... Хотя нет, стоп, я сегодня в руки брала только кастрюлю
для мыла... Но разве это не мои ладони?
А ведь и правда не мои! Не Леры, а Лорин! Точнее, Лори, ка её
сокращённо называл брат.
— Что случилось? Куда вы спешите? — Наскоро вытирая руки
передником, она выбежала из кухни на топот множества ног и
попыталась добиться от торопящихся клиентов, почему вдруг они резко
ломанулись к заднему выходу.
В основном ее игнорировали. Кто-то все-таки остановился, чтобы
ответить, но в этот же момент из зала раздался жуткий скрежещущий
грохот. Охнув и мигом побледнев, Лори рванула туда. Пришлось
неприятно потолкаться между спешащими в противоположном направлении
плотного телосложения мужиками, которые в большинстве своем и
составляют контингент захудалой таверны. Но Лори, наконец,
пробралась ко входу в зал.
Ох-ох, лучше бы осталась на кухне, нервы поберегла. Какой-то
пышущий гневом аристократишка, которому вообще-то совершенно нечего
делать в квартале воров, методично расшвыривая мебель к стенам,
продвигался к столику, за которым сидел Рик с какой-то…
боги-боженьки, еще одна аристократская задница! Вот это аншлаг!
Впрочем, девочка вроде симпатичная, миленькая такая, не вызывает
отвращения чопорностью, которая обычно так и сквозит в манерах
высокородных лерри. «Хотя откуда мне, простой хозяйке таверны в
бедном квартале, знать, что там обычно у аристократов на морде
высвечивается...»
Но лесом девицу. Второй представитель знати в моей забегаловке
производит противоположное впечатление. Вот только кроме
неприятного впечатления он производит еще и погром, ломает столы да
стулья, круша все на своем пути.
«О Создатель, моя таверна! Моя родовая тавернушка! Что же с
тобой сталось!» По телу пробегает холодная волна цепкой паники и
ощущения полного провала. Это последняя капля в череде неудач. Все,
она сорвалась: «Не могу больше держаться на краю, равновесие меня
подвело после очередного смачного пинка под мой тощий, как
говаривают клиенты таверны, зад. Никогда я не позволяла себе
выражать эмоции на людях, но сейчас меня это не остановит…» Упав на
колени, Лори принялась плакать, жаловаться на свою жизнь, стенания
переходят в рыдания. Сплошной поток слов. «За что мне… Почему я…
Как теперь быть…» и все в том духе.
В полуобморочном состоянии она доползла до своей каморки под
крышей и упала на противно скрипнувшую кровать.
«Самой от себя противно. Как же я слаба! — думала Лори. — Но нет
сил, нет больше гребаных сил! Это для меня уж слишком. Матушка
говорила, что никогда нельзя сдаваться, что рано или поздно все
наладится. Не бывает в жизни только черных полос, всегда за ними
идут и белые. Но в моем случае либо полосы черно-черные, либо
наладится слишком поздно. Я перестала ждать. Ничего хорошего больше
не может произойти. Не верю…»
— Хотя вон сын трактирщика дальше по улице уверяет, — не
сдержавшись, заговорила вслух, — что самое лучшее со мной случится
именно в неравном браке с ним. Видимо, где-то между тем, как я
убираюсь в общем доме, рожаю и нянчу его сопливых отпрысков да
подношу ему пиво за обедом. Ой, еще и готовлю обед. Тьфу,
мразота!
«Создатель, за что ж мне так не повезло… — со всхлипом Лори
уткнулась в жесткую подушку лицом и разрыдалась. — Кому я дурное
сделала? В жизни только кур на суп забивала, не больше. Так теперь
не то что кур нет, суп сварить может оказаться не из чего. Таверна
забрала родителей, деньги, теперь забирает мои силы. Я даже закрыть
ее пыталась, да разве скажешь слово поперек постоянным
клиентам-головорезам, которые страсть как хотят выпить с самого
утра и продолжать вплоть до восхода луны? В квартале воров свои
порядки, свои законы. Ты здесь либо помогаешь остальным, либо идешь
по миру».
