Каждый мужчина желает знать, где
второй носок
вместо эпиграфа
из интернет-юмора
1.1
Лет в восемь я впервые увидела
настоящего мага. Это было жутко. У высокого старика с морщинистым
лицом почти белые, неровно поседевшие волосы стояли дыбом, искрили
и потрескивали. Но самым страшными у него были глаза – совершенно
юные, почти детские, голубые как весеннее небо. Он ненормально
плавно двигался, будто не шел, а летел вдоль нашего строя,
вглядываясь своими жуткими глазами в каждого. Мы в ужасе
замерли, не в силах разбежаться.
Он смотрел внимательно, так, что все
холодело внутри, кому-то проводил пальцем по лбу, над кем-то
хмыкал, и двигался дальше. Шел, плыл или летел пока не остановился
напротив меня. Не напротив Жуткой Лукки или Проньки. Нет, точно
напротив меня. Лукка привычным движением задвинула меня себе
за спину, а я привычно спряталась за её высоким и крепким
плечом. Но длинные цепкие пальцы старика вытащили меня
пред его молодые очи.
Этот взгляд... Он перевернул все в
моей душе, разорвал привычное спокойствие и смял радость, как
тяжелый сапог сминает траву, в голове зашумела вода, а мир
закружился в белой метели и почти растаял. Только это старое лицо с
яркими голубыми глазами мальчишки осталось передо мной. Лицо
улыбалось, а губы вдруг зашевелились.
- Как зовут?
Звук его голоса расплывался и
отражался эхом.
- Девочка. Меня зовут девочка.
- Нет такого имени! – сурово
припечатал плывущий голос, хотя глаза продолжали улыбаться. Старик
чуть повернул голову, так, что мне стало видно его большое
морщинистое ухо с длинными белыми восками, и прогрохотал: – Как её
зовут?!
Я дернулась, где-то за метелью
прозвучало:
- Вильгельмина Чараппа.
Старик с молодыми глазами снова
обернулся ко мне. Во взгляде – недоумение и веселье. А у меня в
горле скрутился комок слез - от обиды, от разочарования, от
боли. Я ведь тоже справшивала, спрашивала про имя. Ещё
когда была совсем маленькой, однажды поняла, что меня зовут
просто девочка, а у других детей есть имена: Велька, Стефан,
Пронька или ещё как-нибудь. У Лукки было даже несколько имён –
просто Лукка, Жуткая Лукка и Злюка. Я спросила у служительницы
почему так, и та объяснила, что мои родители не успели дать мне
имя, и поэтому все зовут меня просто девочка. А вот теперь
оказывается и имя у меня есть, и даже фамилия… Предательство, как
есть предательство! А ведь я верила служителям!
- Чараппа? Вильгельмина?
И если бы не этот комок в горле, что
мешал дышать, я бы порадовалась имени и фамилии. Они были красивые,
и имя, и фамилия. Их хотелось повторять снова и снова. Но
невнятное бормотание служительницы, искаженное и приглушенное
метелью, заставило прислушаться: «Ну как же! Нельзя простого
человека как королеву звать! Да ещё с таким дурацким прозвищем».
[*чарапа (хорват.) – носок]
Молодой старик расхохотался прямо мне в лицо, многократно
усиливая эхо, так, что в ушах стало больно.
- Что бы вы понимали! Это знак
свыше! Такое имя да с такой фамилией! – эхом бился вокруг его
голос. Голубые глаза вновь весело глядели на меня. – Ну что,
Чараппа, готовься, поедешь жить во дворец!
Мое сердце дернулось, пропустило
удар, но когда из моего горла наконец вырвался крик «Нет!», старика
передо мной уже не было. Он исчез. Вместе с ним исчезла метель,
звуки стали нормальными, и я увидела вокруг себя привычные лица
наших приютских ребят. Они во все глаза смотрели на меня, кто-то
тыкал пальцем, кто-то перешептывался. Даже служительницы не
отрывали от меня взглядов.
Я хотела о многом их спросить, но
одна сразу отвернулась, другая сочувственно поджала губы.
- Вот так, девочка, - сказала она,
подходя ближе. Провела рукой по моим волосам и грустно улыбнулась.
Я глядела на неё, запрокинув голову, и всё никак не могла
справиться с потрясением.
