Ей не стоило сюда идти. Не стоило уходить так далеко от дома. Лес, казавшийся таким спокойным и мирным, так увлекавший собою, заманил ее в свою смертоносную ловушку. Она чувствовала, как страх своими цепкими лапами ухватил ее за горло, не давая выдавить ни звука. Здесь, где кроны могучих деревьев заслоняли спасительное солнце, где пронзительно пахло дождем, она была совсем одна. Даже такие привычные для леса звуки, как щебет птиц или шелест опавших листьев под лапами мелких зверьков, покинули ее. Лес настороженно молчал. Он знал, что сейчас к непрошеной гостье, так беспечно забредшей сюда, подбирается нечто жуткое, темное, враждебное.
И это нечто не заставило себя долго ждать. Где-то в полумраке раздался еле слышный хруст, но ей, парализованной от испуга, он показался в тысячу раз громче. Воображение с готовностью нарисовало ужасное чудовище из отцовских рассказов: сгорбленное, покрытое густой темной шерстью, передвигающееся на двух лапах, его морда схожа с волчьей, а глаза горят адским пламенем из самой преисподней.
И этих чудищ много, целая стая, обитающая в этом зловещем, темном лесу. Они настоящие дикие звери, готовые вонзить свои острые клыки в любое живое существо, но больше всего они обожают людей. Люди для них – излюбленная дичь, и благодаря острому нюху, они могут почувствовать человека за много-много километров. Именно поэтому ей строго-настрого запрещено было появляться в лесу. Особенно одной, без присмотра взрослых.
Она не собиралась забираться далеко – хотела лишь собрать хворост у самой окраины, но чаща манила ее своей таинственной темнотой: что-то тянуло ее вперед, заставляя забыть про любые запреты. Идти и идти, меж вековых деревьев, к той самой зловещей опушке.
Теперь она сжимает маленькие кулачки и из-за всех сил жмурится, надеясь, что все происходящее лишь дурной сон, вот только от этого нет никакого толка – хруст раздался снова, теперь уже совсем близко. Ей даже показалось, что где-то в глубине леса мигнули два красных огонька – без сомнения зоркие глаза кровожадного чудища. Надо было что-то делать, хотелось кричать, но горло издавало лишь сиплые хрипы не сродни человеческой речи.
И вот они появились, выплыли из темноты, словно бестелесные призраки, еще выше и мощнее, чем она их себе представляла. Со всех сторон девочка видела эти злобные, красные глаза – она окружена. Возможности сбежать нет, ей остается лишь наблюдать, как напрягаются могучие мышцы под жестким мехом, а пасти скалятся, обнажая острые желтоватые клыки… это конец.
Голодные твари растерзают ее, разорвут на маленькие кусочки, и все, что она в состоянии сделать, это стоять с широко распахнутыми глазами, словно прибитая к земле ужасом, и ждать неминуемой смерти. В тишине по лесу раскатился зловещий рык, готовый стать последним, что услышит потерявшаяся девочка. Твари приготовились к прыжку…
Так долго сдерживаемый крик вырвался наружу, резко сев и уронив на пол тяжелое шерстяное одеяло, девушка вырвалась из жутких объятий ночного кошмара. Сон… это только сон. Ее худое тело, спрятанное под грубой рубахой била крупная дрожь, а бешеный стук сердца глухими ударами отдавался в ушах. Обняв колени, она сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться. Все хорошо. Она здесь. Дома. Ее окружают не высокие надменные деревья, а родные каменные стены, она сидит не на холодной, мягкой от дождя земле, а на крепкой дубовой кровати. Все хорошо.
Это ее комната, в которой она живет с самого рождения. Вот он привычный платяной шкаф – ее излюбленное в детстве укрытие во время игр в прятки. Стол у окна, за которым она в свое время просиживала часами, пытаясь постичь азы чтения, письма, картографии. Рядом с ним полки, заполненные толстыми томами – книгами, которые собирал еще ее отец…
