Нив стояла на палубе, опираясь на фальшборт, ее не оставляло гнетущее чувство, будто она что-то забыла.
Она завернула свои лучшие работы в нежную кремовую бумагу, упаковала нитки и ножницы, а главное – надежно спрятала приглашение в ридикюль. Вроде бы все. Конечно, ничего не забыла, но все же Нив не была в этом уверена, ведь учет не был ее сильной стороной. И как бы ей ни хотелось это признавать (хотя втайне она была уверена, что в ее ридикюле действительно находится портал в потустороннее пространство, наполненное лишь сломанными карандашами и ненужной мелочью), с правдой не поспоришь: все, что ей было дорого, от любимых ножниц до драгоценных лет жизни, так и норовило ускользнуть от нее.
Не мешало бы еще раз проверить приглашение. Нив порылась в сумке и с облегчением вздохнула, обнаружив там письмо, края которого загнулись от влажного морского воздуха. Пергамент выглядел пожелтевшим от времени, но на самом деле он стал жертвой по меньшей мере пяти несчастных случаев, вызванных пролитым чаем. Нив помнила каждый его дюйм – от нетронутой восковой печати королевской семьи, гладкой и блестящей от неугомонных подушечек ее пальцев, до размазанных чернил, которыми оно было написано:
«Дорогая Нив О’Коннор!
Вы сердечно приглашены в Авалэнд в качестве почетного гостя королевской семьи, чтобы служить королевской швеей на свадьбе его королевского высочества принца Кристофера, герцога Клируотера, и ее королевского высочества Розы де Тодос лос Сантос де Каррильо, инфанты Кастилии».
Даже сейчас она с трудом могла осознать это. Она, махлийская девушка из захолустья Катерлоу, станет швеей на королевской свадьбе. Наконец-то ее труды дают плоды!
Два года назад одна из девушек дома, Коиве О’Флартэ, отправилась в Авалэнд, чтобы навестить дальнюю родственницу. Когда она надела на бал сшитое по одному из эскизов Нив прекрасное платье из желтого шелка, украшенное блестящими нитями, навевавшими мысли о ранней весне, то привлекла внимание самого привлекательного холостяка того сезона молодого герцога Аспендейла. С тех пор к Нив постоянно шли клиентки из авлийцев, жаждущие отведать волшебства, превратившего скромную махлийку в герцогиню. Нив шила платья для дворян, отчаявшихся сделать своих бледных дочерей неотразимыми, для юных дворянок, стремящихся выйти замуж за представителей аристократии, для матрон, цепляющихся за свою увядшую красоту. Благодаря их амбициям ее семья худо-бедно держалась на плаву последние два года.
В конце концов, мало кто в Махлэнде мог позволить себе платья, зачарованные магией О’Коннор. И каким-то чудом ее работа попалась на глаза самому принцу-регенту Авалэнда.
Теперь ей не нужно было беспокоиться ни о матери с ее распухшими суставами и слабеющим зрением, ни о бабушке, которая с каждым днем становилась все более хрупкой и резкой, ни о крыше, которую нужно было перекрыть, ни о треснувшем окне, разбитом соседским мальчишкой Киллианом.
Пошив одежды для королевской свадьбы позволит ей открыть собственный магазин в самом сердце столицы авлийцев и принесет достаточно денег, чтобы перевезти бабушку и маму из Махлэнда в уютный особняк. Им больше не придется работать или страдать ни дня в своей жизни – такой шанс выпадает один раз в жизни.
Вот только Нив почувствовала себя жалкой эгоисткой, принимая его.
Когда она сказала бабушке, что уезжает, та посмотрела на Нив так, словно не узнала ее: «Твой дед погиб, сражаясь с авлийцами, чтобы гарантировать тебе жизнь в Махлэнде. Ты и твоя магия – то, что эти чудовища пытались уничтожить и не смогли. А теперь ты хочешь использовать свое ремесло, чтобы делать для них одежду? Я никогда не смогу оправиться от этого позора».
