Тарковский удивленно вздернул брови, не выказывая ни капли
гнева.
— Неужели? — он отложил журнал и даже немного подался вперед. —
Не вы ли выставили меня таковым, отослав обратно мой подарок и
билеты в театр? Я со своей стороны сделал все что мог, чтобы
доказать, что тот… случай — вовсе не обыкновенная вольность с моей
стороны, и что я отношусь к нему со всей серьезностью.
Со всей серьезностью?! Служанку присылать — это по его мнению
серьезно?
Я плюхнулась на стул, позабыв об элегантности. Стоять перед
Тарковским, как школьнице перед строгим учителем, мне уже
надоело.
— Как переменчивы ваши настроения, князь, — я улыбнулась, но
хотелось выругаться. — То «нет», то «да». Как юная девица, честное
слово. Сейчас уже ни ваши приглашения, ни ваши подарки ничего не
значат. Я была в тот день не в себе и плохо понимала, что
происходит. А вы подло этим воспользовались, и даже не явились ко
мне лично, чтобы извиниться. Не только подлец, но еще и трус,
получается.
Я отвернулась, сочтя тему исчерпанной. Добавлять сейчас о том,
что я больше не собираюсь редактировать научные статьи, будет
наверное глупо.
— Мне прекрасно известно, какова ситуация в вашем доме, из-за
которой вы не слишком любите принимать знатных гостей. Я лишь не
хотел вас стеснять, и очень надеялся увидеться с вами на следующий
же день, перед спектаклем, — спокойно пояснил Владислав, хотя в его
голосе уже проскальзывали рычащие нотки. Неужели и его можно
вывести из душевного равновесия?
— Допустим, — кивнула я, не слишком убежденная его оправданиями.
— И все же это не имеет значения. Даже явись вы лично с цветами и
поклонами, мой ответ бы не изменился. Вы опоздали.
Я окончательно отвернулась и потянулась к стопке документов,
которые скопились на моем столе. Намеревалась разобраться, что с
ними делать, но похоже, Тарковский посчитал, что тема не исчерпана.
Встал над столом, как гора, и только сейчас я поняла, насколько
высокий у него рост и насколько он широк в плечах, несмотря на все
свое изящество.
Прибьет и не заметит, даже пискнуть не успею.
Впрочем, кровожадным князь не выглядел. Даже сейчас, когда
злился, он сохранял во всем своем виде какое-то неуловимое
достоинство и даже благородство.
— В таком случае приношу свои извинения и обещаю, что впредь
ничего подобного не повторится. По крайней мере без вашего четкого
согласия, — произнес он несколько церемонно и опустил передо мной
небольшой пакет из коричневой бумаги. — Прошу, примите это.
В ответ на мой возмущенный взгляд он мягко улыбнулся.
— Ни к чему вас не обяжет, уверяю, — и поспешил ретироваться,
очевидно заметив, что я уже готова обложить его матом похлеще, чем
пьяный грузчик.
Пару минут я сидела и потягивала кофе, пытаясь вернуть себе
душевное равновесие, и старалась вообще не смотреть в сторону
пакета. Но любопытство победило и я все же осторожно сунула туда
нос.
Презент действительно оказался чисто символическим: какой-то
травяной чай и темный шоколад с орехами. Приемлемо, сойдет за
извинения.
Я поспешила спрятать пакет в ящик стола, и как раз вовремя: в
кабинет вплыла Юлия Петровна. Она тепло поприветствовала меня и
рабочий день начался.
К обеду я не чувствовала себя такой уставшей, как в другие дни
работы на кафедре. Возможно потому, что сегодня никаких статей на
проверку мне не выдали, и я могла сосредоточиться на основной части
работы. К обеду решила не забивать голову книгами и просто посидеть
в столовой. Но насладиться спокойствием не удалось: Тарковский,
заметив меня за крайним столом у окна, не спрашивая позволения
опустился рядом.
Да чтоб тебе искалось, назойливый какой!
Мой возмущенный взгляд не укрылся от внимания князя. Оправдывало
его только то, что другие столы в обеденный час заняли студентны.
Что ж, ладно, пусть сидит. Лишь бы молчал.
