— Вот она, здесь, товарищ капитан! — радостно завопил дед Николай. — Видите, и не скрывается даже!
Кристина закатила глаза, прикрыла дверь и осторожно спустилась с поскрипывающего крыльца. Подошла к калитке и неприветливо спросила:
— Вы ко мне?
— Старший участковый капитан Прошин, — взмахнул удостоверением стоящий рядом с дедом Николаем мужчина. — Вас не затруднит ответить на несколько вопросов?
— Не затруднит, — вздохнула Кристина.
Мстительно захлопнув калитку перед носом у деда Николая, она завела участкового в единственную более-менее чистую комнату и махнула рукой:
— Присаживайтесь на тот стул, он довольно крепкий.
Капитан Прошин стул с сомнением оглядел, но отказываться не стал. Сама Кристина устроилась на маленькой пластиковой табуретке, оперлась спиной на стену и спросила:
— Что, Николай Петрович заявление написал?
— Написал, — осторожно согласился участковый. — Вы не могли бы...
— Вон перед вами папка, там все документы. Я купила этот дом, три дня назад перевезла сюда свои вещи, и с тех пор только и делаю, что отбиваюсь от его претензий. Он, видите ли, не желает верить, что дом теперь мой.
— Николай Петрович он такой, недоверчивый, — покивал участковый, листая бумаги.
Выяснив все, что хотел, капитан засобирался. Вручил Кристине визитку со своим номером телефона и отбыл ругаться с дедом Николаем.
Проводив нежданного гостя, Кристина вернулась в дом и с отвращением посмотрела на ноутбук. Работать не хотелось совершенно. Прикинув, что времени до сдачи заказа осталось три дня, а работы часа на четыре, она малодушно закрыла крышку и толкнула дверь во вторую комнату.
Бывшая спальня хозяев дома была битком набита старой мебелью, какими-то книгами, фотоальбомами и прочими артефактами начала прошлого века. Вчера Кристина вытащила из нее стул и удивительной красоты вазочку молочного стекла, после чего раскопки пришлось прекратить, потому что от потревоженной пыли не спасал даже респиратор.
— Сейчас окно открою, чтобы все это на улицу летело, — пробормотала Кристина, перелезая через спинку затянутого в чехол кресла. — И еще немножечко тут пороюсь. Часик, не больше. А потом работать.
Разбухшая деревянная створка долго сопротивлялась, цеплялась за подоконник, но наконец распахнулась. Отдернув в сторону пыльную штору, Кристина краем глаза уловила какое-то движение сбоку и резко обернулась.
— Тьфу ты, зеркало, — буркнула она. — А грязное какое!
В мутном, покрытом толстым слоем пыли стекле смутно просматривалось ее отражение. Жалея, что не взяла тряпку, Кристина боком протиснулась между креслом и грудой книг, погладила резную деревянную раму и провела пальцем по стеклу. Отражение послушно повторило ее движения. Усмехнувшись, Кристина помахала ему рукой. Отражение махнуло в ответ, а потом вдруг наклонилось, выудило откуда-то из-под рамы кусок ветоши и принялось протирать стекло со своей стороны.
Остолбенев, Кристина смотрела, как светлеет зеркальная гладь. Отражение деловито оттерло пыльные разводы, отбросило тряпку в сторону и отряхнуло руки.
Чувствуя, как колотится сердце и подгибаются колени, Кристина уставилась на проявившуюся в зеркале девушку. У отражения было ее лицо, такие же большие голубые глаза и длинные каштановые волосы. Вот только они были не скручены в пучок, а забраны в сложную прическу. А вместо джинсов и черной футболки на зазеркальной девице было надето длинное, в пол, коричневое платье с вышивкой.
Кристина поморгала, пытаясь прогнать непонятный морок. Потом ущипнула себя за руку, чтобы убедиться, что это не сон. Отражение послушно повторяло все ее движения, но ни его одежда, ни прическа не изменились.
Дрожащей рукой Кристина осторожно коснулась зеркальной глади. Отражение тоже прикоснулось к стеклу кончиками пальцев, замерло, а потом вдруг резко дернулось вперед.
