Пролог. 27 июля 1980 года
Герб СССР, вмурованный в пограничный столб, серебрился, отражая свет полной луны. Ефрейтор Сергей Васильевич Потоков сжимал автомат Калашникова, не отводя взгляд от пустого моста. Заграждения, открывавшиеся только в часы работы пропускного пункта, отбрасывали черные тени. На другой стороне реки, в афганском кишлаке, монотонно и заунывно выла собака.
Где-то далеко, в Москве, шумела и веселилась толпа, радующаяся победам спортсменов на Олимпиаде-80. Наверное, и полнолуние не замечали — среди огней ночного города и фейерверков не до того. Сергей жалел, что олимпиада выпала на время срочной службы — когда еще в СССР будет другая, будет ли? Можно было бы поднакопить денег, поехать в столицу, пожить у родственников, посмотреть на иностранцев и спортивный праздник. А вместо этого приходится стоять на посту, охраняя государственную границу.
Он посмотрел на реку, несущую воды мимо гор и равнин, равнодушную к человеческим радостям, горестям и жалобам, вернулся взглядом к мосту и обомлел. Заграждение исчезло, опоры, бетон и асфальт превратились в хрусталь, засиявший так, что на глаза навернулись слезы. С афганской стороны завопили:
— Эй, потыков сын! Слышишь меня? Иди сюда! Быстрее! Пока заклинание мост держит!
Сергей, не понимавший происходит ли это на самом деле или он придремал на посту, прищурился, пытаясь рассмотреть кричащего мужика. На противоположном берегу творилось что-то странное: возле хрустального моста стояла толпа. Не душманов, задумавших прорваться через границу, а каких-то ряженых. Двое богатырей в кольчугах и на конях, как с картины Васнецова, здоровенный медведь, две девы в белых одеждах, серый волк, и...
— Быстрей беги сюда, у Китовраса свиток уже затлел!
Девы подхватили призыв, голоса слились в дружном хоре:
— Иди сюда, иди к нам!
— Ты нам нужен! — светловолосая дева вклинилась в паузу. — Без тебя к Алатырь-камню не пройти! Помоги!
Сергей слышал и не слышал, слушал и не слушал — заворожено смотрел на диковинное создание, получеловека-полуконя. Бородатого кентавра в очках, державшего в ладонях пляшущее пламя темно-бордового цвета. В голове билась и звенела одна-единственная мысль: «Как огонь ему руки не обжигает?»
— Сюда иди! — низкий голос одного из богатырей заставил хрусталь тоненько и жалобно задребезжать. — Без твоей помощи беду не отвратить! Промедлим — всем худо будет! И тебе не сладко придется, и нам — из-под Калинового моста уже смрад ползет, земля поганится!
Светловолосая перебросила косу за спину, посмотрела на кентавра, и, подобрав длинные юбки, побежала по мосту. К нему, Сергею. Намереваясь нарушить государственную границу. Пламя в ладонях полуконя разгоралось все ярче, меняя оттенок с бордового на кумачовый, отражаясь в стеклах очков. Дева бежала — быстро, неслышно — и Сергей, не находивший в себе сил издать звук или шевельнуться, впился взглядом в ее лицо. Не писаная красавица, но цепляет, раз увидишь — надолго запомнишь. Волосы светлые, брови темные вразлет, глазищи огромные — жаль, цвет не разберешь — и сочные алые губы, выговаривающие какие-то слова.
— Блажена! — истошно заорал второй богатырь. — Блажена, ты куда? Вернись! Вернись, мост сейчас рухнет! Застрянешь в будущем, ни Чур, ни Велес тебя не вытащат!
«Чего это мост рухнет? — подумал Сергей, одурманенный лунным светом и хрустальным сиянием. — Его недавно на капремонт закрывали, он как новенький. Блажена... с придурью, что ли? Почему не вытащат? Из реки? Если границу нарушит — вытащат».
Девица добежала до середины моста, когда кумачовое пламя в ладонях кентавра сменило цвет: сначала на желтый, а потом на светло-зеленый. Полуконь топнул копытом, выронил затухающий огонь на землю, лошади богатырей отозвались диким ржанием, встали на дыбы, сбрасывая всадников на землю. Серый волк завыл: переливисто, горько, оплакивая несбыточные мечты и потери.
