Полные горсти мелкого желтого песка и блаженная улыбка, обнажившая темнеющую дырку на месте выпавшего молочного зуба. Какая некрасивая девочка! – часто шептались за ее спиной соседки, но любящие материнские глаза не желали верить сплетням. Ее Лидочка – самая чудесная девочка на свете. Как большая белая гусыня, растопырившая крылья, прикрывала Майя свою пятилетнюю дочь, защищая от всякого дурного взгляда и недоброго слова. Ее крошка такая слабенькая и ранимая. А мир вокруг такой жестокий… Майя ни на секунду не забывала об этом.
Темные тонкие волосики прикрывали высокий, выпуклый, как у папы, лоб. Небольшой курносый носик и неожиданная россыпь веснушек на розовых детских щечках. Серо-зеленые глаза сияли единственным ярким пятном на невыразительном лице. Всем было удивительно, как у такой красивой девушки, как Майя, мог родиться такой невзрачный ребенок. Однако все становилось понятным при взгляде на сидящего рядом отца. Михаил Петрович мало изменился за прошедшие шесть лет. Только в полностью темных когда-то волосах появились первые прядки седины. Теплый взгляд внимательных глаз скользил по любимым девочкам, которые, словно большая и маленькая подружки, сидели в песочнице и лепили бесконечных слоников и черепашек. Иногда ему становилось тревожно, что Майя так ревностно оберегает дочь, но если вспомнить, что она пережила… Он поговорит с ней еще раз. Они справятся…
Теплый сентябрьский день пролетает незаметно и вот уже понемногу начинает тянуть вечерней прохладой, хотя солнце еще достаточно высоко. Михаил Петрович со вздохом сожаления поднялся со скамейки и тронул жену за плечо:
– Пора, милая. У меня сегодня вечером лекция в 19:30.
– Уже? – капризно сморщила губы Майя. – Лидочка расстроится.
– Знаю, что расстроится. Я и сам не рад уходить, – грустно пожал он плечами и предложил, – давай еще по парку быстренько прогуляемся. Пусть листья пособирает. Это ее успокоит.
– Да, это она любит, – улыбнулась Майя и протянула руку к детскому рюкзачку, чтобы сложить туда пластиковые формочки.
Лидочка, стараясь не показывать, что расстроена, помогала маме складывать любимые игрушки в свой розовый, в белых бабочках рюкзачок. Затем послушно надела его на плечи и крепко ухватилась за материнскую руку теплой ладошкой.
– Догоняй, папа, – лукаво улыбнувшись, прошепелявила она и потянула мать вперед.
– Ну, держись, егоза. Если догоню, заберу тебя у мамы! – шутливо пригрозил он.
– Нет! Меня нельзя забирать у мамы! – испугалась Лидочка. – Бежим скорее!
Маленькие ножки бежали старательно, словно девочка и не догадывалась о том, что они просто играют, а не убегают от настоящей погони. Майя, крепко сжимая ладошку, таяла от нежности, бросая короткие взгляды на сосредоточенное лицо дочери. Лидочка всегда все делала основательно и по-настоящему, с несвойственной ее нежному возрасту серьезностью. Папа отстал где-то далеко позади, но девочка все не успокаивалась и продолжала тянуть маму вперед, время от времени бросая за спину озабоченные взгляды.
– Все, маленькая! Мама устала, – остановилась Майя и подхватила на руки малышку с алеющими от долгого бега щечками и, танцуя, закружилась с ней вдоль парковой аллеи. – Папа снова проиграл! Видишь, как он далеко.
– Вижу, – закивала счастливая Лидочка, – а тебя точно никто у меня не заберет? Не украдет?
– О чем ты говоришь, малыш? – сделала удивленное лицо Майя. – Конечно, меня никто не сможет у тебя забрать. Мы всегда будем вместе!
– Я тебя очень люблю, мамочка, – прошептала девочка, крепко обнимая ее за шею.
– Я тоже тебя очень люблю, Лидочка! Больше всех на свете, – шептала Майя, нежно прижимая к себе драгоценную ношу.
– Ладно! Я теперь пойду листики собирать. А ты здесь сиди и меня жди, – заерзала на руках девочка, показывая на скамейку.
