… если любовь, то только такая,
как была у моих родителей…
Соня
Я рассматриваю свои старенькие
кросы, от смены пейзажей за окном уже рябит в глазах. Одно и то же,
поле, лес, город, деревня. И так по кругу уже второй день.
Магнитофон в машине сломался ещё утром, поэтому весь день мы едем в
тишине. Ещё немного и я сама запою.
- Ты помнишь, что бабушка с дедушкой
люди старой закалки? - мама прерывает наше молчание.
- Нуу. Ты говоришь мне об этом
примерно в тысяча первый раз.
- И скажу ещё раз. Пойми, это важно
найти с ними общий язык.
- Я знаю, мам. Обещаю, я не буду
громко слушать музыку, буду мыть посуду и наводить порядок в своей
комнате, одеваться прилично, ходить только в закрытой одежде, чтобы
не шокировать их татуировками. И, конечно, не буду ругаться
матом.
- Соня, ты что ругаешься матом? -
мама отрывается от дороги и смотрит на меня.
- Я пошутила, - выдаю самую невинную
улыбку, а про себя думаю, что лучше маме не знать обо всех моих
тайнах.
Она замолкает, в очередной раз делая
вид, что верит мне. За два дня пути мы здорово устали, особенно
мама, ведь она всю дорогу провела за рулем. Я умею водить намного
лучше, чем она. Этому меня научил папа ещё в двенадцать лет. Только
прав у меня, к сожалению, нет. Поэтому, задача номер один по
приезду - найти деньги на автошколу. Подружиться с мамиными
предками не такой уж плохой вариант, в конце августа у меня день
рождения, вдруг им захочется поздравить внучку, первый раз за
долгие годы. Именно так я и сделаю. Несмотря на все их поведение,
буду стараться им понравиться.
Я опять вспоминаю папу. Он так хотел
сына, но не получилось. Вместо сына была я. Сонька-разрушительница,
как меня называли в детстве.
Папа был военным, с мамой он
познакомился во время учебы на последнем курсе. Маме тогда было
всего восемнадцать лет. Бабушка с дедушкой были против таких
отношений. Коренная москвичка с хорошими перспективами и обычный
парень из деревни. Когда его отправили работать в маленький город,
недалеко от Сочи, а мама сказала, что поедет за ним, Тамара
Константиновна и Пётр Сергеевич поставили ей ультиматум. После
свадьбы она со своими родителями больше не виделась. Один раз, на
моё пятилетие они все таки приехали в гости. Но то, как жила наша
семья, показалось неприемлимым для интеллигентных московских
преподавателей. И больше в нашей жизни они не появлялись. Мама
иногда звонила и даже отправляла мои фотографии, чтобы показать,
как я расту. Но сами они не особо интересовались семьёй своей
дочери.
Папа всегда много времени проводил
со мной, брал в часть, я была, если можно так сказать, дочерью
полка. В семь он начал водить меня на бокс, мама, конечно, не
обрадовалась, но для меня не существовало никаких преград, я всей
душой полюбила этот спорт. Я вообще любила все, чему он учил меня.
Папа был моим самым близким человеком, лучшим другом. Но два года
назад он трагически погиб.
Тогда я сделала первую татуировку на
лопатке - крылья ангела. Пока мастер колол рисунок я плакала, но не
от боли, а от того, что мой родной человек ушёл и я больше никогда
его не увижу.
После лопатки я забила бедро, потом
предплечье и плечо. И каждый раз мама скептически кивала головой,
знала, что если я что-то решила, то меня не отговорить.
Я с нежностью и теплотой вспоминаю,
как папа относился к маме. Для себя я уже давно решила, что если
любовь, то только такая, как была у моих родителей.
Год назад в маминой, а заодно и в
моей, жизни появился Федор Измайлов, майор ФСБ. Сорокапятилетний
мужчина с прекрасной карьерой и волевым характером. Маму я никогда
не осуждала, значит так было нужно. Просто молча приняла его
появление в нашей квартире. Переезжать к нему она наотрез
отказалась.
