Курган
В степи горизонтов, на самом деле, два. Горизонт, второй, вдали. Там, где, как мне объясняли, «небо сходит на Землю». Почему они решили, что он правильная окружность? Ведь никто никогда не достигал его, не дотрагивался, не смотрел с близкого расстояния. Его нельзя увидеть сверху: чем ты выше, тем дальше от тебя горизонт, он убегает из любых ловушек, не открывая своих истинных геометрических свойств. А если он квадрат? Ведь, если стать в центре футбольного поля, то его край, прямоугольник, представляется чем-то вроде овала. Можно сесть на корточки, тогда он станет окружностью, не будучи таковой. Углы исчезают, если сесть с ними в одну плоскость. Почему люди, которые придумывали все названия, не придумали, что горизонт прямоугольник? Наверное, из-за другого, первого, если считать от наблюдателя, горизонта, на который невозможно указать пальцем, его все равно не увидят. А не увидят, потому что он у всех разный. Это круг зрения. Его размер определяется остротой глаз. Немногие осознают, что благодаря глазам они больше не видят, чем видят. Загвоздка в пределе зрения и правильной фиксации внимания. Прямо под собой мы можем рассмотреть камни, растения, насекомых, свои ноги. Они видятся нам отчетливо, с хорошей степенью подробности. Но, это не все. Под ногами находится мир, на полное постижение которого, как на океанские глубины, может не хватить жизни, даже если не тратить ее на другие вещи. Это – сама вселенная, которая как прирученная собака, пришла полежать у ног хозяина. Для нас было бы лучше остаться с ней, быть здесь и сейчас. Но нет. Для этого надо преодолеть свою суетливость, свое назойливое стремление куда-то бежать, непременно в даль. Взглянув немного дальше, мы видим те же предметы, но уже не так подробно, в виде эскиза, намека. Но мы еще видим некоторые детали. Смотрим еще дальше: эти детали превращаются в штрихи, которые затем размазываются в непрерывный фон, состоящий из медленных градаций какого-то цвета, не обязательно зеленого, и плавных переходов одних цветов в другие. Линия, на которой для нас исчезают предметы, есть первый наш горизонт. Отдельный куст, дерево в отдалении, или курган, могут разорвать его идеальную окружность, и он, не переставая быть тюрьмой, превращается в камеру с видом на свободу, давая надежду покинуть ее, как дают нам надежду звезды или далекие маяки и горы…
Вам приходилось когда-нибудь подолгу бывать в степи? Или, хотя бы, выходить в поле? Что-нибудь интересное запомнилось? Однообразное колыхание трав, подушка ветра в ушах, голубой купол с охапками ваты над головой. Никаких событий, никакой добычи для внимания и памяти. Трудно описуемые, нечеткие, ощущения. Куда бы ты ни повернул голову, видишь одно и то же. В одно или сразу в два уха дует ветер. Очень назойливо. Вокруг безлюдно, но не безмолвно. Ничего не происходит, но в голове постоянный шум, как будто уши заткнули пальцами, и слышно, как шуршит кровь в сосудах. Ни за что не соглашусь, что этот шорох похож шепот, как утверждают чувствительные натуры. Еще менее он похож на песню. Степь – это еще не пустыня, то есть, место, где ничего или почти ничего нет. Но степь – это место, где ничего или почти ничего не происходит. Где теряется привычное чувство хода времени. С одной стороны, оно невыносимо тянется, но прошедшие минуты, часы, дни, года тут же стягиваются в одно мгновение, словно они проведены во сне.
Мое детство прошло в этом сне. С ветром вместо подушки. Здесь есть города и поселки, люди живут в современных домах, они давно не ночуют возле костров. Но это – степные города. Они не закрывают собой землю и не заслоняют горизонт. Все якобы прочное в них быстро приходит в упадок. Облезает краска, падают ограды на подгнивших столбах, хлопают калитки без запоров, оседают и рушатся, словно саманные, дома. Ветер несет семена сорняков, и каждый невозделанный участок покрывается бурьяном в человеческий рост. Люди неразговорчивы. Они вцепляются во встречного взглядом и затем подолгу оборачиваются, так провожая друг друга. Совсем не как в городах, где встречные даже не скосят друг на друга глаза, ибо на долю среднего обитателя города ежедневно выпадает столько встреч, сколько жителю степи не насчитать за год. Совсем не как под сводами леса, где в воздухе разлита торжественность, как в церкви и отчетливо слышится каждый звук, который, отражаясь от стволов, разносится далеко во всех направлениях. В поле слово, сказанное в двух шагах, приходит словно издалека. Никчемное, как сам человек на этом ландшафте.
